Психотерапия на практике

Франкл Виктор Эми?ль

Известно, что существует еще и такая ревность, которая распространяется на прошлое партнера, а именно ревность к "предшественнику"; люди, мучимые такой ревностью, всегда хотят быть первыми. На первый взгляд, скромнее тот тип людей, которые довольствуются ролью "последних". В известном смысле, однако, это не более скромный, а наиболее притязательный тип, так как для него важен вопрос не приоритета, а превосходства по отношению ко всем предшественникам и последователям. Все эти люди, вместе взятые, так или иначе игнорируют факт основополагающей уникальности каждого человека. Тот, кто сравнивает себя с другим, несправедлив либо по отношению к этому другому, либо к себе самому. Это же относится и ко всему, что лежит за рамками любовной жизни. Ведь у каждого человека - свой собственный старт; у кого был более трудный старт, так как он имел более трудную судьбу, у того и его личное достижение (при прочих равных обстоятельствах) будет соответственно большим. Однако так как судьбу невозможно обозреть во всех ее тонкостях и деталях, то для сравнения достижений не удается подобрать какую-либо приемлемую базу.

Необходимо подчеркнуть, что ревность таит в себе опасную динамику в тактическом отношении. Ревность рождает

то, чего она опасается: отказ ревнивцу в любви. Так же как вера не только питается внутренней силой, но и ведет к еще большей силе, так и неуверенность в себе не только возникает из-за неудач, но и приносит сомневающемуся в успехе все больше новых неудач. Ревнивый сомневается в том, что он может "удержать" партнера; и он может его действительно потерять, именно из-за того, что он толкает человека, в верности которого он сомневается, на неверность: он прямо-таки гонит его в руки третьего. Так он делает реальностью то, во что он верит. Несомненно, верность является задачей любви. Но как задача она возможна всегда для себя самого, а не как требование к партнеру. Как требование она может стать для партнера - на долгую перспективу - вызовом. Оно вынудит его к протесту, из-за которого он, возможно, рано или поздно действительно станет неверным. Вера в другого, как и в себя самого, делает человека уверенным, так что эта вера в конце концов оправдывается. И наоборот неверие делает человека неуверенным, так что и неверие, в конечном итоге, тоже подтверждает себя. Это же относится к вере в верность партнера. Этой вере в другого соответствует, со стороны партнера, искренность. Но так же как вера имеет свою диалектику, следуя которой человек делает реальностью то, во что он верит, так и искренность имеет свою парадоксальность: говоря правду, человек может лгать, а ложь может быть правдой, т. е. ложь может "сделаться реальностью". Один пример, который знает каждый врач, может это проиллюстрировать: если мы измеряем больному давление и, обнаружив, что оно слегка повышенно, по желанию больного сообщаем ему действительный результат, то больной пугается и его давление становится выше, чем то, о котором мы ему сказали. Но если мы не скажем больному правду, а назовем ему более низкий результат, чем тот, который был установлен, то мы его успокоим и его давление от этого станет ниже, так что мы с нашей кажущейся ложью в конце концов оказываемся правы.

Последствия, которые вытекают из неверности партнера, могут быть различными. Но возможность различных установок по отношению к измене партнера дает человеку шанс реализовать ценности отношения. В зависимости от конкретного случая один пытается преодолеть это переживание, отказываясь от партнера, другой не отказывается от него, а прощает и примиряется с ним, а третий пытается заново завоевать любовь партнера и вернуть его.

Эротический материализм не только делает эротического партнера своей собственностью, но и саму эротику превращает в товар. Наиболее явственно это проявляется в проституции. Как психологическая проблема проституция в меньшей степени является таковой для проститутки, чем для потребителя проституции. Психология проститутки свободна от проблем, поскольку она принадлежит к области психопатологии более или менее психопатических типов личности. Социологический анализ отдельных случаев не помогает решить эту проблему, так как одна лишь экономическая нужда не навязывает никому определенного поведения, т. е. не принуждает нормальную женщину к проституции. Напротив, многие женщины, несмотря на большие экономические проблемы, противостоят соблазну найти их решение в проституции. Такой выход из экономической нужды для них просто немыслим, и это для них столь же естественно, сколь естественен для типичной проститутки выбор ее занятия.

Что же касается потребителя проституции, то он ищет в ней ту безличную и необязывающую форму "любовной жизни", которую можно сравнить с отношением к товару, к вещи. С точки зрения психогигиены проституция по меньшей мере столь же опасна, как и с точки зрения физической гигиены. Ее опасности для психики человека, однако, гораздо труднее предотвратить. Главная опасность заключается в том, что молодой человек прямо-таки дрессируется в той сексуальной установке, которая исключает всякую разумную сексуальную педагогику. Эта установка - отношение к сексу как к простому средству для получения удовольствия.

Опасность, заключающаяся в скатывании к потреблению проституции, т. е. к обесцениванию сексуальности до простого удовлетворения инстинкта и сведению партнера до простого объекта удовлетворения инстинкта, становится наиболее явной там, где из-за этого закрывается путь к той правильной любовной жизни, которая находит в сексуальном не больше, чем свое выражение, и не меньше, чем свою вершину. Фиксация молодого мужчины на сексуальном удовольствии как самоцели, к которой он стремится на пути проституции, иногда накладывает отпечаток на всю его будущую супружескую жизнь. И если он потом по-настоящему полюбит, он не сможет уже повернуть назад или, точнее, не сможет идти вперед, не сможет больше прийти к нормальному отношению любящего к сексуальности. Для любящего сексуальный акт является телесным выражением душевно-духовной связанности; у того же человека, для которого сексуальность является не средством выражения любви, а самоцелью, происходит известное неизлечимое разделение женщин на так называемый тип мадонны и тип проститутки, которое с давних пор создает множество проблем для психотерапевтов.

И с женской стороны имеются типичные ситуации, которые создают для нее препятствия в том нормальном развитии, которое находит свою кульминацию в переживании сексуальности как выражения любви. Эти нарушения впоследствии часто лишь с большим трудом поддаются психотерапевтическому воздействию. Например так, как это произошло в случае, где девушка имела вначале платонические отношения со своим другом; сексуальные отношения с ним она отклонила, так как не испытывала еще к ним никакой потребности. Ее партнер, однако, настаивал на этом все сильнее и сильнее, а однажды отпустил в адрес сопротивляющейся девушки: "Мне кажется, ты фригидна". У нее возник страх, что он, возможно, прав, что, может быть, она действительно не "настоящая женщина", и поэтому она решилась отдаться ему в одну из встреч - чтобы ему и себе самой доказать, что он неправ.

Этот эксперимент, конечно же, повлек за собой полную неспособность к наслаждению, так как половое влечение еще совсем не созрело, не было разбужено; вместо того чтобы дождаться постепенного естественного его развития, эта девушка вступила в сексуальный акт с судорожным стремлением доказать свою способность к наслаждению им, но одновременно и страшась, что при этом обнаружится ее неспособность к этому. Пристальное самонаблюдение уже само по себе тормозящим образом воздействует на любое проявление влечения. При таких обстоятельствах девушке не следовало удивляться тому, что она со страхом наблюдавшая за собой, не могла отдаваться с наслаждением. Возможное влияние подобного разочарования на дальнейшую любовную или супружескую жизнь может проявляться в психогенной фригидности по типу сексуального невроза страха ожидания.

Сексуально-невротические нарушения

С "механизмом" так называемого страха ожидания психотерапевт, как известно, встречается на каждом шагу. Наблюдение за каждым автоматически регулируемым и не контролируемым сознанием актом действует уже само по себе как помеха. Склонный к заиканию человек наблюдает за своей речью - вместо того чтобы сказать то, что он хочет. Он обращает внимание на то, как он говорит, вместо того чтобы обращать внимание на то, что он говорит. Так он тормозит самого себя - как мотор, в который пытаются засунуть пальцы, вместо того, чтобы просто позволить ему работать самому по себе. Часто оказывается достаточным внушить заикающемуся, что он должен просто настроиться на то, чтобы думать вслух, что его рот будет при этом, так сказать, открываться сам по себе - и наиболее свободно, если не наблюдать за этим процессом; если удастся внушить ему это, то можно считать, что главная психотерапевтическая работа уже сделана. Примерно таким же образом работает психотерапевт и с проблемой нарушений сна. Если интендируется само засыпание, т. е. его судорожно "желают", то возникает постоянная внутренняя напряженность, которая делает засыпание невозможным. Страх перед бессонницей как страх ожидания мешает в таких случаях засыпанию, и возникшая таким образом помеха для сна подтверждает и усиливает страх ожидания, так что в конечном счете это приводит к замкнутому кругу.

То же самое можно сказать обо всех людях, потерявших уверенность в своей сексуальности. Их самонаблюдение обострено, их страх ожидания неудачи уже ведет к ней. Сексуальный невротик уже давно не интендирует партнера (как любящий) - он интендирует сексуальный акт как таковой. Однако этот акт не удастся, он и не должен удаться, так как он не происходит "просто", как нечто естественное, а его "хотят". Перед психотерапевтом стоит в таких случаях важная задача: разорвать порочный заколдованный круг сексуального страха ожидания, исключив всякое интендирование акта как такового. Это удается, как только пациента убедят никогда не допускать, чтобы он чувствовал себя обязанным совершить сексуальный акт. Для достижения этой цели надо избегать всего, что для пациента означает своего рода "принуждение к сексуальности". Это принуждение может быть принуждением со стороны партнерши (темпераментной, с большими претензиями) или принуждением со стороны своего собственного "Я" в тот или иной день обязательно совершить половой акт. Или, наконец, принуждение со стороны ситуации (поиски помещения на час и тому подобное). Наряду с исключением всех этих форм принуждения, которые сексуальный невротик когда-либо мог почувствовать, он нуждается в привитии ему способности импровизировать; далее необходимо тактичное руководство, которое постепенно вновь подведет его к естественности и спонтанности сексуального поведения. Однако такой психотерапии должна предшествовать попытка показать пациенту, что его первоначальное "болезненное" поведение по-человечески объяснимо и понятно, и этим освободить его от чувства, будто он страдает посланным судьбой патологическим нарушением. Другими словами, ему должно быть внушено понимание влияния страха ожидания и того порочного круга, в который он его загоняет, а также и того, как по-человечески понятно такое поведение.

Молодой человек пришел к врачу по поводу нарушения потенции. Выяснилось, что он, после длящейся несколько лет борьбы, наконец убедил свою партнершу принадлежать ему. Она сказала ему, что на Троицу хочет ему отдаться. Это обещание она дала за четырнадцать дней до Троицы. Все эти две недели молодой человек от ожидания и напряжения не мог спать. Потом оба совершили двухдневный поход, причем переночевали в избушке. Когда пациент вечером поднялся по лестнице к их общей комнате, он был так взволнован - в смысле страха ожидания, а не сексуального возбуждения, - что, как он рассказал позднее, от дрожи и сердцебиения едва мог идти. И мог ли он в такой ситуации сохранять потенцию? Врачу нужно было лишь объяснить, насколько невозможно это было в данной конкретной ситуации и как естественна была реакция пациента на нее. Так пациент наконец понял, что нарушение потенции, которого он боялся, вызвано страхом ожидания и соответствующим заколдованным кругом, и это вернуло ему необходимую уверенность. Ему стало ясно, что человек совсем не обязательно болен, если он не в состоянии одновременно любить своего партнера (предпосылка способности к сексуальному наслаждению и успеху) и со страхом наблюдать за самим собой.

Итак, в области сексуальной жизни, в ее психологии и патологии, обнаруживается, что судорожное стремление к счастью, к удовольствию как таковому, обречено на неудачу. Мы уже говорили, что человек, собственно, стремится совсем не к счастью, что он в общем-то совсем не ищет удовольствия. Для человека важно не удовольствие само по себе, а основание, причина для удовольствия. Но в той степени, в какой удовольствие действительно становится содержанием его интенции и, возможно, также предметом его рефлексии, он теряет из поля зрения причину (основание) удовольствия, и удовольствие исчезает. Кант полагал: человек хочет быть счастлив, но главное состоит в том, что он должен "быть достойным счастья". Я придерживаюсь другой точки зрения: первоначально человек совсем не хочет быть счастливым, он хочет, скорее, иметь для счастливого существования основание! Это значит, что всякое отклонение его стремления от предмета интенции к ней самой, от цели стремления (основания счастья) к удовольствию (следствие достижения цели) - представляет собой производный модус человеческого стремления. Этому производному модусу не хватает непосредственности.