Псион
Шрифт:
— Я? — Она застала меня врасплох. — Наверное, оттого, что мне все время в жизни приходится как по канату ходить. — Я сунул руки в карманы. Первый раз за всю мою жизнь кто-то удосужился сказать обо мне доброе слово! — Что это? — кивнул я в сторону дисплея. На пустом ярком экране были напечатаны три буквы.
— Это твое имя.
Я прикоснулся рукой к экрану.
— Мое имя?
Она кивнула, обводя буквы указкой и называя их:
— К-О-Т, получается Кот.
Я повторил звуки за ней.
— Эти буквы я видел раньше.
Джули вновь кивнула. Внезапно эти буквы приобрели
В это время в комнату вошли, я почувствовал это прежде, чем увидел вошедших. Это были Зибелинг и службисты. Я отпрянул от экрана, бросил указку, судорожно ища глазами второй выход… Джули схватила меня за рукав:
— Успокойся, это пришли за мной.
— За тобой?
Я увидел, что униформа на службисте не принадлежала ФТУ и имела знаки отличия одного из синдикатов.
— Джули, у тебя неприятности?
Она не ответила. Зибелинг подошел к нам, оставив службиста у двери. У Джули при виде Зибелинга всегда появлялась улыбка, однако сейчас ее лицо было застывшим и бледным, и мысли ее были темны, как ночь.
— Джули, с тобой хотят поговорить, — произнес Зибелинг.
Она кивнула, не поднимая головы:
— Знаю, Ардан, и не хочу его видеть. Пожалуйста, пусть он уйдет… — Она стала кусать ноготь.
— Я думаю, тебе все-таки лучше поговорить с ним. — Спокойный голос Зибелинга прозвучал как приказ. — Джули, ты не сказала мне, что ты…
Она схватила указку и сунула ее мне в руку.
— Держи, — прошептала она, — тренируйся.
Затем она направилась к службисту, сложив на груди руки и обхватив локти.
Она пыталась сдержать волнение, но я чувствовал его, как электрический ток.
— Что ему нужно? Ее что, хотят арестовать?
Зибелинг посмотрел на меня так, как будто я оскорбил ее.
— Разумеется нет. Он привез весточку от ее семьи.
— Ее семьи? — Джули всегда выглядела настолько одинокой, что эта новость очень удивила меня: я думал, она так же одинока, как и я. Зибелинг был единственным человеком, кроме меня, с которым она общалась. Их объединяло взаимное чувство, и для всех это было очевидным, хотя оба пытались скрыть его.
Нелегко держать секрет перед целой командой псионов, к тому же Джули только обучалась умению скрывать свои мысли и чувства. С таким же успехом она могла сделать их всеобщим достоянием. То, что у нее связь с Зибелингом, было ее личным делом, но меня поражало, что могла найти в Зибелинге такая женщина, как она.
— Они прислали к ней службиста? Что за форма?
— Транспорт Созвездия Центавра — это синдикат, занимающийся перевозками, самый большой и один из старейших. Семье Минг принадлежит контрольный пакет акций этого синдиката. Ее семья… — Слова Зибелинга, окрашенные моим удивлением, заняли все мои мысли.
— Вы хотите сказать, что она богата?
— А она похожа на богатую? — резко спросил он.
Я пожал плечами:
— По крайней мере не в этих стенах.
Джули говорила со службистом, обхватив плечи руками, что выдавало ее внутреннее волнение. Я с досадой отвернулся к экрану и попытался изобразить свое имя.
— Что ты делаешь? — голос Зибелинга прозвучал так, будто он поймал меня на том, что я посягнул на его собственность.
— То, что она велела мне делать.
К… О… Т… Моя рука дрожала от напряжения, я сжимал «мышку», как будто она хотела выпрыгнуть, а буквы выглядели как кривые рваные черточки. Я сделал паузу. К-О-Т. К-О-Т. Кот. Кот. Кот. Это картина моего имени. Мне становилось легче и легче рисовать ее. Никогда не испытываемое чувство вдруг охватило меня.
Наверное, это была гордость.
— Напрасная трата времени, — беспощадно подавили ее слова Зибелинга. Я увидел себя со стороны, таким, как выгляжу в его глазах, — примитивный воришка, зеленоглазый уличный юнец, который морочил всем голову. Мрачно взглянув на Зибелинга, я готов был выпалить такое, о чем бы потом пожалел. Но тут живительный приток энергии со стороны Джули охладил нам головы, она излучала нечто вроде несмелого, но очевидного триумфа, и это чувство эхом начало передаваться мне.
Джули направилась к нам — службиста уже не было. Похоже, она даже не заметила того, что назревало между нами. Ее сейчас занимала ироническая мысль о том, что ее семья вспомнила о ней лишь тогда, когда у нее все налаживалось. Ее серые глаза, живые и блестящие, говорили:
— Я остаюсь!
Напряженное лицо Зибелинга внезапно осветила улыбка, и его облегчение стало таким же очевидным, как и ее радость.
— Ты уверена? — спросил он.
— Да. — Ее кивок исчерпывал все возможные сомнения. Она обернулась ко мне.
Зибелинг схватил ее за руку, желая увлечь за собой, но Джули высвободилась.
— Подожди.
Зибелинг послал мне мрачный взгляд. Я стоял молча. Джули посмотрела на мое художество на экране. Она подмигнула мне, как будто мы достигли общей победы, и я вновь почувствовал наполняющую меня гордость. Зибелинг обнял Джули, впервые при мне, и теперь она последовала за ним.
Я вернулся к терминалу, снова включил его и начал нажимать в той последовательности, как учила меня Джули. Проделав это еще несколько раз и добившись полного автоматизма, я затем принялся опять писать свое имя. Я подумал, что завтра попрошу Джули показать несколько новых слов или принести учебную кассету.
Но оказалось, что уроки с компьютерами закончились, а Зибелинг всегда мог предложить Джули что-то более привлекательное, чем тратить время на меня. Без ее поддержки образ примитивного уличного юнца в моей самооценке вытеснил другие представления, и меня перестало интересовать то, чему еще я мог бы обучиться.
Однако это не изменило моего отношения к пребыванию в институте. Ощущать себя псионом и работать с себе подобными все еще было для меня в новинку. Если даже кто-то считал меня «ментальным клептоманом», нам все равно удавалось работать в связке. Потому что мы чувствовали, что похожи, и ничто другое во внимание не принималось. Если мои пси-способности причиняли мне неудобство, я знал, что большинство моих товарищей разделяют это ощущение, с той лишь разницей, что они жили с этим и ненавидели его гораздо дольше меня. Я знал также, что мне повезло, потому что почти всю жизнь псион был похоронен во мне и теперь я легче переносил его пробуждение.