Псмит в Сити
Шрифт:
Мистер Смит, который всегда выходил на поле последним в своей команде и до сих пор за всю неделю не получил ни единого мяча, спустился по ступенькам павильона и был на полпути к полю, прежде чем удаляющийся бэтсмен успел сделать полдесятка шагов.
— Последний, — сказал Майку ловящий за калиткой. — Знаете, сколько вы набрали? Наверняка добрались почти до вашей сотни, не иначе.
— Девяносто восемь, — сказал Майк, который всегда считал свои перебежки.
— Черт, сколько? Смахивает на хороший финиш.
Майк
Они летели настолько в стороне от калитки, что рисковать не стоило. Затем его захлестнуло волнение, когда третий мяч покинул руку боулера. Большой отскок! Он изготовился его поймать.
И в этот момент мистер Джон Бикерсдайк вошел в его жизнь поперек экрана.
Он прошел за миг до броска. Майк на долю секунды потерял мяч из вида и взмахнул битой вслепую. В следующую секунду его калитку перекосило, и «холл» проиграл матч.
— Извините, — сказал он мистеру Смиту. — Какой-то безмозглый идиот заслонил экран как раз, когда мяч был послан.
— Что! — загремел мистер Смит. — Какой дурак заслонил экран? — возопил он, взывая к Космосу.
— Вон он идет, кем бы он ни был, — сказал Майк.
Толстый коротышка в соломенной шляпе и летнем костюме шел по направлению к ним. Когда он приблизился, Майк увидел злобный узкогубый рот, полускрытый жиденькими усами, и еще он увидел, что за очками в золотой оправе слегка выпучиваются два бесцветных глаза, на вид такие же злобные, как и рот.
— Как поживаете, Смит? — сказал он.
— Привет, Бикерсдайк.
Некоторая внутренняя борьба, и из крикетиста мистер Смит превратился в гостеприимного хозяина. И завел дружескую беседу с новоприбывшим.
— Вы, я полагаю, проиграли матч, — сказал мистер Бикерсдайк.
Крикетист в мистере Смите вновь взял верх, однако рука об руку с гостеприимным хозяином. Он был раздосадован, но держал свою досаду в узде.
— Послушайте, Бикерсдайк, мой дорогой, — сказал он скорбно, — вам не следовало проходить мимо экрана. Вы отвлекли Джексона, и его выбили.
— Экрана?
— Такой белой штуковины, — сказал Майк. — Она поставлена не просто как украшение. Считается, что она дает бэтсмену шанс увидеть мяч. И ему куда как полезно, если люди прут мимо в ту секунду, когда боулер кидает.
Мистер Бикерсдайк побагровел чуть больше и намеревался ответить, но тут началось то, что спортсмены именуют «настоящей овацией».
Игру созерцала порядочная толпа зрителей, и они выразили свое одобрение игре Майка.
В подобных случаях у бэтсмена есть только один выход. Майк кинулся в павильон, оставив мистера Бикерсдайка стоять, где он стоял.
2. Майк узнает скверные новости
Когда Майк добрался домой, он ощутил какое-то уныние в воздухе. Его сестры обрадовались ему, как всегда. Джексоны женского пола вообще ликовали, потому что Джо набрал свою первую двойную сотню в первоклассном крикете. Двойные сотни нынче стали слишком обычными, и газеты особого внимания на них не обращают, тем не менее набрать их способен не всякий, и повод попраздновать был весомый, Майк прочел эту новость в вечерней газете еще в поезде и со станции отправил брату телеграмму с поздравлениями. Он прикинул, добьется ли он сам такого результата в первоклассном крикете. А почему бы, собственно, и нет, пришел он к выводу. Ему представились годы и годы крикета в первенствах графства.
Он был уроженцем графства, в котором поселился мистер Смит, и уже один раз выступал за него в начале каникул. Фурора его дебют не произвел, но тем не менее был многообещающим. То обстоятельство, что двое членов их команды сделали свои сотни, а третий — семьдесят с лишним, несколько затмило его собственные двадцать девять «в игре». Однако его броски по калитке были безупречными, и почти все газеты отметили, что появился еще один Джексон, видимо, вполне отвечающий семейным стандартам, так что в будущем от него можно ждать замечательных свершений.
Ощущение уныния в некоторой степени создавал его брат Боб и более явно — их отец. Боб выглядел несколько задумчивым, мистер Джексон — крайне встревоженным.
После обеда Майк коснулся этой темы с Бобом в бильярдной.
Боб апатично отрабатывал карамболи.
— В чем дело, Боб? — спросил Майк.
Боб положил кий.
— Черт меня подери, не знаю, — сказал Боб. — Но что-то есть. Отец из-за чего-то тревожится.
— Вид у него за обедом был прекислый.
— Я приехал сегодня часа за три до тебя. И перед обедом поговорил с ним. Но в чем дело так и не понял. Он вроде бы забрал в голову, чтобы я занялся чем-то теперь, когда я покончил с Оксфордом. Спрашивал, не могу ли я в следующем семестре подыскать репетиторскую работу или место учителя в какой-нибудь школе. Я сказал, что попробую. Не вижу только, почему такая спешка. Я-то надеялся, что он отправит меня попутешествовать по Европе, прежде чем я запрягусь.
— М-да, скверно, — сказал Майк. — Что бы это значило? А с Джо лучше некуда, верно? Давай-ка погоняем, а?
Слова Боба не натолкнули Майка на мысль о надвигающейся катастрофе. Конечно, казалось странным, что их отец, всегда такой мягкий, вдруг проникся духом «либо за дело принимайся, либо вон убирайся!» и потребовал, чтобы Боб «не тянул!», однако ему и в голову не пришло, что причина тут может быть серьезной. В конце-то концов начинать работать нужно. Скорее всего их отец просто напомнил Бобу об этом, а Боб сделал из мухи слона.
На половине партии в комнату вошел мистер Джексон и остановился, молча наблюдая за ними.