Псмит в Сити
Шрифт:
Вопрос, как осуществить наиболее эффективное проникновение туда? Там банк, тут он. Как лучше всего известить власти предержащие, что он безоговорочно явился и готов приступить к зарабатыванию своих четырех фунтов десяти шиллингов per mensem [1 — в месяц (лат.).]. Внутри банка словно бы царил некоторый хаос. Люди двигались туда-сюда, будто в некоторой нерешительности. И никто словно бы не работал. Суть заключалась в том, что деятельность банка не начинается с раннего утра. Майк явился заметно прежде, чем дело закипело.
Пока он стоял вблизи входа, вверх по ступенькам взлетели две запыхавшиеся фигуры и кинулись к внушительной книге, покоившейся на барьере вблизи двери. Майку предстояло близкое знакомство с этой книгой. Если вы были «служащим» Нового Азиатского банка, вам полагалось каждое утро записывать в нее вашу фамилию. Ровно в десять ее уносили в бухгалтерию, и если на протяжении года определенное число раз вы опаздывали расписаться, то годовая премия делала вам ручкой.
Некоторое время спустя все начало образовываться. Суматоха и хаос мало-помалу улеглись. По всей длине банка теперь можно было созерцать фигуры, сидящие на табуретах и пишущие иероглифы на больших листах. Мимо Майка прошел благожелательный на вид мужчина в очках и с клочковатой седой бородой. И Майк воззвал к нему, как мужчина к мужчине.
— Не могли бы вы объяснить мне, — сказал он, — что я должен делать? Я сию минуту начинаю служить в банке.
Благожелательный мужчина остановился и поглядел на него парой кротких голубых глаз.
— Я думаю, наилучшим выбором для вас было бы обратиться к управляющему, — сказал он. — Да, я бы поступил именно так. Он скажет вам, какую работу вы должны выполнять. Если разрешите, я покажу вам дорогу.
— Жутко любезно с вашей стороны, — сказал Майк.
Он испытывал великую благодарность. После знакомства с Лондоном было так приятно встретить кого-то, кого, казалось, искренне заботило, что случилось с ним. И его сердце раскрылось для благожелательного мужчины.
— Возможно, поначалу вам может показаться странным, мистер…
— Джексон.
— Мистер Джексон. Моя фамилия Уоллер. Я пробыл в Сити порядочное время и все еще помню мой первый день. Но затем свыкаешься. Быстро свыкаешься. Вот кабинет управляющего. Если вы войдете, он скажет, что вам делать.
— Жуткое спасибо, — сказал Майк.
— Не стоит!
И он отправился выполнять миссию, от которой его отвлек Майк, но оглянулся, чтобы одарить кроткой улыбкой новоприбывшего. Что-то в мистере Уоллере напомнило Майку Белого Рыцаря из «Алисы в Зазеркалье».
Майк постучал в дверь управляющего и вошел.
За столом сидели двое. Тот, что сидел лицом к двери, писал, когда вошел Майк. И продолжал писать все время, пока Майк находился в комнате. Разговор других людей рядом с ним его, видимо, нисколько не интересовал и ничуть ему не мешал.
Второй говорил по телефону. Майк подождал, пока он не кончил. А тогда кашлянул.
Тот обернулся. Пока Майк созерцал его спину и слушал его голос, ему почудилось что-то знакомое не то в этой спине, не то в манере говорить. И он не ошибся. Мужчина в кресле был мистер Бикерсдайк, пешеход, заслонивший экран.
Подобные воссоединения вызывают крайнюю неловкость. Ситуация, бесспорно, была Майку не по плечу. Псмит на его месте начал бы разговор и рассеял бы напряжение каким-нибудь замечанием о погоде или видах на урожай. Майк просто стоял, кутаясь в молчание, как в плащ.
Выражение мистера Бикерсдайка свидетельствовало, что узнавание было взаимным.
Но в остальном он ничем не выдал, что уже имел удовольствие познакомиться с Майком. Он просто уставился на него, будто Майк внес диссонанс в обстановку кабинета, и сказал:
— Ну?
Наиболее трудные роли в реальной жизни, как и на сцене, это те, когда исполнителю не дано, чем себя занять. Мистеру-то Бикерсдайку было хорошо. Занавес подняли, когда он сидел. Но Майку пришлось войти, и теперь он страдал от необходимости просто стоять и говорить.
«Я пришел» — вот лучшая реплика, какую он сумел найти. Лучшая, но отнюдь не хорошая. В ней было нечто зловещее. Он ощутил это, еще ее произнося. Что-то вроде мог бы сказать Мефистофель Фаусту, чтобы завязать разговор. И к тому же его грызло сомнение, не следовало ли добавить «сэр».
По-видимому, такие тонкости в обращении не требовались, ибо мистер Бикерсдайк не вскочил и не загремел: «Такое выражение в мой адрес!» или что-нибудь в том же духе. Он просто сказал:
— А! И кто вы такой?
— Джексон, — сказал Майк. Довольно-таки невежливо со стороны мистера Бикерсдайка делать вид, будто они никогда прежде не встречались.
— Джексон? А, да. Вы поступили в штат?
Майку скорее понравилась такая обрисовка положения вещей. Она позволяла ему ощутить себя важной персоной, чьи услуги были предметом жестокого соперничества. Он словно бы увидел, как управляющий ободряет директоров банка («Я счастлив сказать, джентльмены, что наши прибыли за прошлый год составляют три миллиона шесть с половиной фунтов, — (возгласы одобрения), — и — со всей внушительностью, — что нам, наконец, удалось убедить мистера Майка Джексона, — (сенсация), — …э… поступить в штат». (Захлебывающиеся возгласы одобрения, к которым присоединяется и председатель.)
— Да, — сказал Майк.
Мистер Бикерсдайк нажал кнопку звонка на столе у него под рукой и, взяв перо, принялся писать. На Майка он больше не обращал ни малейшего внимания, предоставив этой игрушке Судьбы бесприютно стоять посреди кабинета.
Несколько мгновений спустя появился один из щеголей, которых Майк заметил в вестибюле — рассыльных, как он узнал потом. Мистер Бикерсдайк поднял голову.
— Попросите зайти сюда мистера Баннистера.
Рассыльный исчез, и вскоре дверь вновь открылась, впустив юношу с вздыбленной шевелюрой и защитными бумажными манжетами на запястьях.