Псы Господни (Domini Canes)
Шрифт:
Коваленко замолчал. Лицо его стало несчастным. Он подошёл к шкафу-купе и отодвинул зеркальную дверь. Открылся освещённый бар.
— Неплохо живёт буржуазия… — преувеличенно бодро промычал Коваленко, перебирая бутылки. — Скромное обаяние хорошей выпивки… ага, вот! — Он повернулся к Саймону с бутылкой «Наполеона». — Давай-ка, братец, отхлебнём, чего Бог послал…
Интерком запиликал нежным колокольчиком. Коваленко ткнул клавишу и сказал:
— Пять минут меня нет.
Они уселись в кресла. В гробовом молчании Игорь Антонович разлил коньяк по хрустальным фужерам из того же бара. Подняв фужер, Коваленко зачем-то посмотрел на содержимое, держа его перед глазами, а затем крякнул и решительно произнёс:
— Давай,
Саймон тихонько чокнулся своим фужером, инстинктивно опасаясь разбить хрусталь, кивнул головой и выпил. Игорь, как всегда прав…
— Эх, сейчас бы на озеро, на рыбалку… — мечтательно сказал Коваленко, наливая по второму разу. — Вот поутихнет всё — и вытащу я тебя к Уральским горам. Там самый что ни на есть лесной и озёрный край, представляешь? Озёро на озере… некоторые по несколько километров в поперечнике. И горы вокруг! Будем ловить рыбу… жён и детей своих сюда вытащим. Вот и узнаешь Россию и Урал, какие они есть.
Саймон невольно улыбнулся:
— Я и сейчас уже многое узнал…
Он подумал и тщательно выговорил непослушное русское слово:
— Зае…бись!
Коваленко захохотал, хлопая себя рукой по колену. Интерком пискнул и спокойно сказал женским голосом:
— Пять минут истекли, Игорь Антонович!
— Ну, мистер Кокс, пора нам и по коням. Спасибо, что посидел со мной! Ты не волнуйся, всё будет о`кей, ага? Ну, пока!
Он похлопал Саймона по плечу и крепко пожал руку на прощание.
Саймон ехал «домой», к палаткам полевой группы, где несколько десятков человек возились вокруг огромной туши «пробойника». Накрапывал дождь. Вездесущие уральские комары метались по салону «хаммера», неожиданно взвывая над ухом. Водитель, сутулый носатый Саид по кличке Альф, попросил разрешения закурить и Саймон машинально кивнул головой. Щётки дворники смахивали со стекла дорожки небесной влаги, уютно урчал двигатель, хрипло бормотала рация. Саймон откинулся на сидении и закрыл глаза. Скоро осень… в саду, говорит отец, в этом году уродился невиданный урожай яблок… Полли готовит яблочный пирог…
А Виктория сейчас, наверное, пишет длинное письмо по электронной почте. По телефону она говорит редко — понимает загруженность Коваленко — Великого И Ужасного Потрошителя Зелёных Человечков…
Джефферсон любил дождь, да! Джефф врывался в комнату мокрый и громогласный и сходу собирал вокруг себя всех. А улыбчивый Зайков обязательно рассказывал какой-нибудь русский анекдот и грозился затащить как-нибудь всех квантовиков в настоящую русскую баню. Так они и погибли, вдвоём…
Саймон мысленно попросил Бога, чтобы он снисходительно отнёсся ко всем погибшим у кокона. «Мы, солдаты науки, её верные псы… — бессвязно думал он в полудрёме, — мы идём под обстрел сами, без приказа… как врачи, до последнего сражающиеся со смертью… слышишь, Полли? Мы делаем это не ради денег, не связанные клятвой на крови, не подталкиваемые штыками в спину… просто мы таким родились… псы науки… Псы Господни… ибо Господь — и есть наука…»
Потом он понял, что многозвенный составной ряд с плавающей вероятностью необходимо преобразовывать по Хайнеману, но с учётом опять-таки переменной плотности событий… и записывал это на доске ярко-алым фломастером… потом Полли принесла ему яблочный пирог прямо в машину, и Коваленко, почему-то сидящий на месте водителя, сказал, мол, жаль, что она не привела и детей…
Голова Саймона покачивалась на подголовнике. Саид сбавил скорость. Ну, приедем на десять минут позже, подумаешь. Пусть парень немного подремлет. Молодёжь, она, — видит Аллах! — всегда рвётся работать на износ… а то и лезет прямиком под пули. Мудрость приходит с годами. «Вот мне самому уже под полтинник, — быстро годы бегут!» — думал Саид, останавливаясь перед блок-постом. «Хаммер» охраны, следующей сзади, тоже притормозил. Закутанный в плащ-палатку солдат принял документы, посветил фонариком внутрь. Саид приложил палец к губам — мол, видишь, спит. Саймон повернулся удобнее и вздохнул. Солдат молча убрал фонарик и махнул рукой — давай, мол.
До базы квантовиков — ударной группы «команды психов» оставалось около километра…
Саид решил, что, приехав, не будет будить мистера Кокса — пусть поспит. Правда, шумно там, но, будем надеяться, что парень перехватит хотя бы минут двадцать. Аллах велик, всё возможно!
Саид улыбнулся и подумал о том, как сегодня посмотрит на пятого внука. Хвала интернету — не то, что в девяносто втором, когда приходилось надеяться только на телефон.
Ах, как быстро нынче рожает молодёжь! Чуть что — и готово! Вчера Фатима жаловалась, что никак не может чувствовать себя бабушкой…
Саид поймал себя на том, что тихо мурлыкает Боба Дилана… и решил, что Саймона это не разбудит.
When Johnny comes marching home again, Hurrah! Hurrah! We'll give him a hearty welcome then Hurrah! Hurrah! The men will cheer and the boys will shout The ladies they will all turn out And we'll all feel gay, When Johnny comes marching home.Саймону снился концерт…
Это был хороший сон. Он держал в руках свою старенькую гитару и пел вместе с русскими — Юрием и Пелагеей: «When Johnny comes marching home again», — а в толпе весело хлопали в ладоши Полли и дети…
Глава 31
В эвакуационной суматохе и сутолоке железнодорожного вокзала Первоуральска профессор Кондратьев чувствовал себя, как старый деревенский пёс, которого вытянули за ногу из уютной будки и швырнули прямо в спешащую толпу на главной улице мегаполиса, да ещё и в День города. Светлана усадила отца на дорожную сумку, — низкую и мягкую, отчего колени Кондратьева поднялись чуть ли не выше ушей, — и побежала в комендатуру. Кондратьев попытался осторожно примоститься как-то поудобнее… и сумка осела ещё немного. Под ягодицами теперь прощупывалось нечто твёрдое, смахивавшее, по ощущениям, на банку с вареньем. Кондратьев, кряхтя, поднялся. Нет уж! Лучше стоять, чем таким садистским образом «давать отдых ногам». Поясница ныла, голова кружилась. Наверное, спина была в извёстке… но это уж чёрт с ним, все вокруг были взъерошены и основательно помяты. В довершении ко всему, начал накрапывать противный мелкий дождь.
— Давайте ко мне, — предложила женщина, сидевшая рядом на скамейке и держащая на коленях пузатый саквояж. — Вы посидите, а потом я посижу — так и будем отдыхать по очереди.
— Ну, что вы… — пробормотал донельзя смущённый Кондратьев. — Неловко как-то…
— Давайте-давайте! А то до поезда ещё часа два, не меньше.
— Говорили, что в двенадцать…
— Так всегда говорят! А на самом деле, у них там, в Бисерти, какая-то пробка образовалась. Мне дети позвонили. О, закапало… вот уж совсем вовремя!