Псы над пропастью
Шрифт:
— Пока никаких сообщений не было. Рано еще.
Ослябя вышел в коридор, чтобы позвонить без посторонних. Но в коридор уже ввели задержанных. И командиру взвода пришлось выйти на улицу, чтобы разговаривать оттуда.
Разговаривал старший лейтенант долго. Когда вернулся, посмотрел на слегка побитых и довольно жалко смотревшихся задержанных, при которых вести деловые разговоры, естественно, не следовало, и спросил:
— Шахмырза, у вас здесь «обезьянника» нет, чтобы этих… туда посадить?
Старший прапорщик еще не привык к тому, что старший лейтенант распоряжается в присутствии его непосредственного начальника капитана Тотуркулова и авторитетного представителя другого местного силового ведомства майора ФСБ Хаджимырзаева, и потому посмотрел сначала на них, понял по их знакам, что они не против действий старлея, и только после этого сказал:
— Есть в подвале административного корпуса комнатушка без окон. Дверь металлическая. Можно там закрыть. Никуда не денутся. Там со всех сторон один железобетон. Даже крысы не прогрызают. А эти побитые крысы тем более не смогут выбраться.
— Если не трудно… Солдаты помогут. Кстати, сообщение для крыс, они у меня ребята жесткие. В случае чего среагируют сразу. Не пристрелят, конечно, но изуродовать могут. На многие годы вперед. Ты тоже, Шахмырза, посоветуй своим клиентам вести себя прилично.
— Слышали? Если вы не совсем еще уроды, солдаты вас полными уродами сделают. Каждое слово без моего вопроса наказуемо. — Долговязый старший прапорщик просто упивался своей властью.
Как только вывели задержанных, майор Хаджимырзаев сообщил:
— На факс администрации прислали распечатку телефонных звонков с мобильника. Никакого сообщения Ногай, конечно, не получал. Не звонила женщина ему. Бандиты-спасатели пошли на плато по собственному желанию. Вообще с того мобильника минувшим вечером был только один звонок, и тот в Московскую область. По биллингу в районе плато вообще никаких звонков не зарегистрировано. С этим вопросом, значит, все ясно. Я даже не пошел на факс администрации, чтобы взять распечатку. Утром сами принесут, — майор посмотрел на часы. — Ждать осталось недолго. Уже почти утро. Теперь второе сообщение. По пресловутому «желтому дракону». Татуировка с изображением желтого дракона украшает торс эмира Харунова. Занимает половину спины, весь бок и заканчивается на животе. Сам Харунов очень этой татуировкой гордится. Он делал ее в Норвегии, когда ездил туда к родственникам-эмигрантам. Есть данные, что иногда его бандиты выкрикивают эту фразу, когда идут в атаку. Это своеобразный опознавательный знак банды, может быть, боевой клич. Если Харунов действительно подошел уже так близко, в чем наши эксперты сомневаются, он вполне мог атаковать спасателей, просто увидев свет их фонариков. И его бойцы вполне могли выкрикивать фразу: «Желтый дракон». Если Харунова поблизости нет, мы имеем полное право предположить, что банда Солтанмурада как-то связана с ним и знает о боевом кличе «харуновцев». Трудно поверить, что эту фразу Солтанмурад с подельниками выдумали на ходу как раз в тот момент, когда Харунов должен идти в эту сторону. Есть только два варианта. Первый. Спасателей действительно атаковали внизу с криками: «Желтый дракон», и они позже вплели это выражение для устрашения и путаницы во все свои показания. Пытались снять с себя подозрения и переложить их на Харунова. Второй вариант. Они все связаны с Харуновым и выходили туда для встречи с бандой. И никто их внизу не обстреливал. А туристы были уничтожены потому, что они могли стать свидетелями встречи. А боевой клич людей Харунова опять же использовался для снятия с себя подозрений.
— Не помогло! — с непонятной радостью воскликнул капитан полиции Тотуркулов. — Но, не останься эта женщина в живых, мы так ничего бы, возможно, не узнали и не заимели бы важного свидетеля преступлений. Я позвонил и попросил прислать мне сюда материалы по всем нераскрытым делам, связанным с убийством туристов на маршрутах базы. Три дела было. Это четвертое. Банда, скорее всего, одна действовала. Я что-то смутно помню. Какая-то там визитная карточка прикалывалась у груди убитых. Якобы банда называла себя «Бешеными Псами». Но подробности я не помню, поскольку вплотную этими делами не занимался.
Капитан поворошил указательным пальцем вещи, что вытащили из карманов задержанных и сложили на столе. Но визитных карточек там не было.
— А с чем они в горы ходили? — спросил, вставая, старший лейтенант Ослябя. — Должны же быть рюкзаки. Люди, даже если только на пару часов уходят, обязательно берут рюкзаки.
— Были у них рюкзаки. У каждого спасателя в шкафчике свой рюкзак всегда готов к выходу. Пойдемте, посмотрим в их помещении. И вообще там осмотр не мешало бы провести. Я, кстати, дал отбой машине с дознавателем. Товарищ майор решил забрать дело в ведение ФСБ. Это лучше, чем нам потом в следственное управление передавать. Но пока следственная бригада соберется, пока полетит, время пройдет. Можем и мы пока что-то сделать.
— Надеюсь, что МЧС прилетит все же раньше, — сказал старший лейтенант Ослябя. — Людмила Николаевна не может еще сутки сидеть на скале.
— Так ее зовут Людмила Николаевна? — спросил Тотуркулов. — Вы знакомы?
— Нет.
— Она вроде бы не представлялась, насколько я помню телефонный разговор.
— Этот вопрос вне компетенции органов МВД, — сухо сказал майор Хаджимырзаев. — Если нам с товарищем старшим лейтенантом что-то известно, это вовсе не говорит о том, что это должно быть известно полиции, которая в данном случае выполняет только вспомогательные функции.
Чамма Пашаевич быстро понял, что лезет не в свое дело, и молча сел на стул.
— Так нельзя ли МЧС поторопить? — спросил старший лейтенант в продолжение разговора. — Иначе мы рискуем лишиться единственного свидетеля. Спасатели говорили, что они проходят до места за пять с лишним часов. Не зная их пути, я смог бы пройти со взводом за пять часов. Но сможет ли она еще столько вытерпеть?
— Я позвоню…
Майор вытащил мобильник, начал было набирать один номер, потом остановился, набрал другой и дождался ответа. Потом в резком тоне с кем-то поговорил на родном языке. Причем старший лейтенант из разговора, естественно, ничего не понял. После этого, видимо получив еще один номер, майор набрал его и уже говорил вежливо и корректно, хотя тоже на родном языке, что сразу вызвало у Осляби множество вопросов. Положив на стол трубку, майор Хаджимырзаев несколько секунд молчал, глядя в столешницу, потом поднял глаза на старшего лейтенанта, дождался, когда закроется дверь за вошедшим старшим прапорщиком, и сообщил:
— Ни один вертолет в нашу сторону вылететь не может. У них там густой туман. И когда вылетят, не знают. Ветра вообще, говорят, нет. Так что когда туман рассеется, неизвестно. Что будем делать?
— Придется идти по маршруту, — сказал Ослябя.
— Подождите. Я позвоню пограничникам. Может, они вертолет дадут. Если уж не получится, тогда только…
Майор набрал номер, опять разговаривал на родном языке, потом еще дважды набирал разные номера, кого-то явно уговаривал и упрашивал, и даже требовал. Потом еще раз позвонил и разговаривал уже на русском языке. Разговор еще не закончился, но старший лейтенант уже понял, что вертолета пока нет на месте и прилетит из Нальчика только к обеду. Так запланировано.
— Где мой младший сержант? — спросил Ослябя старшего прапорщика.
— На улице, за дверью. С солдатами остался.
— Исключая Солтанмурада, с кем из задержанных спасателей можно иметь дело? Мне показалось, что с молодым можно договориться. У него взгляд относительно мягкий. Он не отпетый еще… Как думаешь, Шахмырза?
— Мараучу? — назвал Чолахов имя. — Может быть. Но это тоже зависит от того, какое дело.
— Может он показать на карте маршрут, по которому сами спасатели ходят?