Псы, стерегущие мир
Шрифт:
Лют сказал с неясным чувством горечи:
– И не стыдно ли?
Буслай глянул недоуменно и сказал:
– Что имеешь в виду? Скажи еще, что убивать животных ради забавы – грех.
Лют засопел обиженно:
– Ты полегче. Сразить такого хозяина леса – большая честь, и биться надо по-честному.
Буслай отмахнулся: хоть Лют и постарше, и славы воинской немереной, но тут чудит.
Вышатич встал с бревна. Гомон бояр умолк. Дрожащий землепашец с рогатиной посмотрел на князя со страхом.
– Люди, – начал Вышатич
Землепашец с трудом поднял голову, будто на затылок давила каменная ладонь, и тихо молвил дрожащими губами:
– Князь… я с нонешнего урожая все восполню, князь.
Вышатич отмахнулся, лицо исказила гримаса пренебрежения.
– Извини, но люди давно схваток не видели, пора подданных побаловать.
Землепашец рванулся из крепких рук воинов, но тычок локтем под ребра его угомонил. Князь оглядел хохочущих бояр, его глаза лучились лукавством.
– Ну, полно убиваться. Мужик ты здоровый, я ведь тебя не с голыми руками посылаю, крепче держи рогатину – останешься жив.
Воины по кивку князя потащили крестьянина через деревянные мостки, отчаянные крики рвали воздух: землепашцу, какой бы он ни был могучий, надурняк медведя не одолеть. Этому учат отважных охотников и воинов, и то раз на раз не приходится.
Бояре на бревнах оживленно загудели, зашептались: сумеет ли недотепа поцарапать медведя? Самые горячие затрясли кошельками. Вышатич глянул на скучающее лицо Стрыя, сел рядом.
Воевода спросил с легкой зевотой:
– И что тут интересного?
– Согласен, жаркой схватки не будет, – шепнул Вышатич. – Но посмотри на бояр – они в воинских схватках неискушенные, с удовольствием посмотрят на кровь и растерзанное тело. Пусть потешатся, приятно видеть, когда бьют или убивают не тебя. К тому же будут меньше роптать, что посылаю дружину в соседнее княжество.
Стрый пожал плечами и посмотрел на ристалище: трясущийся землепашец стоял столбом, рогатину держал неумело, как косу. Челядины тыкали в медведя сквозь прутья копьями. Медведь рассвирепел, кинулся на клетку с яростным ревом.
Лют нехорошо посмотрел на Вышатича. По его мнению, человек, давший обязательство защищать безоружных, так поступать не должен. К чему губить возделывателя земли, плодами которой кормятся люди? Кто пахать будет, гридни?
Буслай удивленно посмотрел на яростно сопящего соратника. Лют тяжело выдохнул и сам изумился своему странному порыву.
Вышатич спохватился, досадливо хлопнул себя ладонью по лбу.
– Чуть не забыл, – сказал он со смешком. – Есть кто-нибудь, кто хочет заместить пахаря в поединке?
Бояре ответили раскатистым хохотом, будто князь сказал невероятно смешную вещь, поэтому не сразу расслышали твердый голос:
– Есть.
Двор смолк, лишь в тишине кричал разъяренный зверь да натужно скрипели прутья клетки. Изумленные взгляды проводили прибывшего с посольством воина. Тот быстрым шагом вошел в ристалище. Землепашец вздрогнул от тычка. Рогатина перекочевала из рук в руки.
Стрый хмуро посмотрел на Люта, и в его глазах отразилась бешеная работа мысли: как бы князь не счел за оскорбление! Буслай стоял с распахнутым ртом и зажатой в руках Лютовой кольчугой: такой дурости он не ожидал.
Вышатич потемнел лицом.
– Стрый, кто это?
Воевода ответил медленно, взвешивая каждое слово, как златокузнец металл при покупке:
– Один из лучших хоробров Яромира. На Пепельном валу сразил вождя ясагов и захватил прапор. Ты уж прости, жаден до драк без меры. Вот и сейчас решил позабавить тебя и бояр настоящей схваткой, а не бойней, – выказывает уважение. Но если хочешь…
Вышатич выставил ладони и замотал головой, при взгляде на Люта из его глаз брызнуло глубокое уважение.
– Нет-нет. Почему раньше не сказал, с кем приехал? Прислал бы спелых девок постель согреть. Людскую породу надо улучшать, а лучшие дети, понятно, от великого воителя.
Стрый виновато развел руками. Вышатич с блестящими от возбуждения глазами уставился на Люта, махнул слугам.
Дверь клетки распахнулась, и челядь со всех ног кинулась прочь. Преодолев ров, убрали доски: человек и зверь остались один на один.
Лют со спокойным лицом крепче сжал древко. От грозного рыка свободного медведя бояре вздрогнули, но гридень оставался неподвижен.
Зверь налитыми кровью глазами смотрел на человека с острой палкой. В его сознании всплыла картинка таких же существ с похожими палками и боль… Сильная боль!
Медведь рявкнул и бросился вперед. Под густой шерстью играли чудовищные бугры мускулов. Зеваки завороженно смотрели на хищный бег животного.
Лют поморщился от тяжелого лесного духа и сжал побелевшими пальцами шероховатое древко, приподнял острие. Зверь налетел, как падающий ствол столетнего дуба. Поднялся на задние лапы и нацелил пасть на плечо Люта. Когтистые лапы разошлись в желании разорвать человека пополам.
Широкий наконечник с размаху впился в мохнатую грудь. Лют упер конец рогатины в землю, для пущей надежности придерживая рогатину ногой. Двор огласился возбужденными криками – князь и бояре вскочили и заорали неистово.
Медведь люто зарычал. Мощное тело продвинулось вперед. Захрустела разрываемая плоть. Оскаленная пасть ухватилась за рогатину.
По древку скатилась волна крови и пены. На руках гридня вздулись жилы. Липкие струи коварно затекали под пальцы. Зверь в ярости пер вперед с целью разорвать обидчика. Грудь медведя уперлась в перекладину. Железо внутри зверя металось, как сердитый шмель, жутко хрустя плотью.