Псы войны
Шрифт:
«Опять Владивосток», — недовольно поморщился Тафулин. Ему страшно не хотелось ехать к черту на рога, но раз шеф приказывает…
— Когда вылетать?
— Пока лететь никуда не надо. Все вопросы практически решены. Нужно только решить один вопрос — передачи денег. Где это произойдет и как будет выглядеть. Сделка не должна бросаться в глаза, речь идет об очень больших деньгах. Так что подумайте хорошо над этим вопросом. И последнее: после сделки, думаю, вам пора будет перейти на более высокую ступень в нашем концерне.
Ренату было непривычно слышать слово «концерн» вместо «организация» или «бригада». Теперь он понимал, откуда взялись те разительные перемены, что произошли с Фроманом.
На следующее утро в номере люкс гостиницы «Россия» Ренат вел переговоры с тремя угрюмыми типами. Наставив вокруг стола электронных глушилок, они то и дело поглядывали на дверь.
Ренат, проинформированный секретарем Логинова, знал, что сделка заключается на приобретение московской организацией у владивостокской организации канала транспортировки наркотиков из Китая на Дальний Восток, а также нескольких объектов в тайге, в которые входят подпольный завод по переработке опиума в героин и тайные золотоносные прииски. Сейчас вопрос стоял о передаче наличности. Представители той стороны требовали вывоза денег в Находку, куда после договора перебрался клан «комсомольцев», торгующих с Логиновым. Ренат хотел отдать деньги в Москве, ведь речь шла о пяти миллионах долларов наличными. Переговоры зашли в тупик.
Выход нашел Алик Джасанов — личный телохранитель Логинова, который сопровождал Тафулина на переговоры. Он предложил передать деньги на нейтральной территории. Обеим сторонам предложепие показалось разумным. После недолгого совещания сошлись на Бологом.
…Теперь в своей квартире, отхлебывая «Амаретто», Ренат думал: «Все так хорошо начиналось, впереди великолепная карьера, и на тебе. Этот фанатик Клочков… Надо же, спалить пять миллионов баксов. И что доказал — да ничего. Теперь знать бы, что меня ждет. Впрочем, я ничего сделать не могу. Братва найдет везде, найдет и кончит…»
После того разговора с Прохоровым Александр Васильевич проштудировал много разной литературы о мафии и американском капитализме. Теперь он четко знал, что капитализм — это оборот огромных сумм денег при помощи влиятельных связей.
Пятнадцать тысяч, полученных от Прохора, народный депутат истратил не на себя, как предлагал ему старый вор. Деньги Логинов потратил на банкеты, дружеские пирушки, заводя знакомых среди чиновников, работников прокуратуры, министерств и даже ЦК. Конечно, это были не первые люди. Но они были в курсе того, что делалось в их «хозяйстве», и в случае чего могли проконсультировать.
В квартире депутата Прохор появился через три месяца. Одет он был так же, в аккуратно выглаженный и чистый костюм времен конца правления Никиты Хрущева. Серая немаркая рубашонка, на ногах сандалии — символ летней совдеповской моды. В общем, все тот же старичок, только глаза горели неукротимым огнем лидера, человека, привыкшего подчинять своей воле окружающих. Раньше ему это удавалось где хитростью, где мудрым словом, а где непомерной жестокостью. Уголовный закон гласит, что свой авторитет необходимо подтверждать постоянно, иначе… И всегда матерый вор в законе Прохор был готов вцепиться обидчику в горло, лишь бы доказать свой авторитет, свое право говорить на равных с другими авторитетами. Так было всегда… но еще не знал Прохор, что, запрягая под себя народного избранника Логинова, раскрыл шкатулку Пандоры.
Накопленные знания и энергия провинциального учителя в одночасье выплеснулись на пике горбачевской перестройки, были брошены в топку депутатской деятельности, теперь вот криминала.
— Здоров, Васильич, — фамильярно поздоровавшись с депутатом, Дмитрий Егорович прошел в гостиную и сел в давно полюбившееся ему кресло. Логинова уже не шокировало поведение старика, но лебезить перед этим старым хрычом он не собирался. Сев напротив гостя, не предложил традиционные чай, кофе.
— В бурное время живем, Александр Васильевич, ой в бурное, — почти причитающе заговорил Прохор. Логинов лишь кивнул, по-прежнему не говоря ни слова. — Раньше как бывало — сел на зону, пяток лет перекантовался, возвращаешься, а там все по-прежнему, вроде как и не садился. Сейчас совсем не так. Народ недоволен, в магазинах нет ничего, карточки вводят, как во время войны. А на то, что есть, цены растут, народу говорят — инфляция. Тьфу, прости Господи, что не выдумает государство, лишь бы обобрать своих подданных.
— Вы, Дмитрий Егорович, решили обратиться ко мне за консультацией или создать партию борьбы с нынешней властью? — усмехнулся Логинов.
— Все смеешься, — мягко проговорил Прохор, — а мне, старику, скоро и есть нечего будет, хоть с голоду помирай.
— Угу, — согласился депутат, — совсем недавно нам жить негде было, «хоть бичуй», — напомнил Логинов про крючок, который сам же заглотил.
Прохор даже бровью не повел.
— В общем, Александр Васильевич, я не зря начал говорить о бурном времени. Все кипит, все меняется, вот уже добрались до славного времени нэпа, кооператоры на каждом шагу. Сидели в моей зоне два подельщика — Марик и Ромчик, хорошие ребята, схлопотали по червонцу от самого гуманного в мире суда за то, что подпольно держали швейный цех и клепали джинсы не хуже американских. Отсидели от звонка до звонка. А намедни «откинулись». Ну за что они десять лет топориком тюкали на лесоповале, теперь и не статья вовсе, а даже прибыльное дело, которым, между прочим, не брезгуют заниматься и члены партии.
— Вы хотите, чтобы я выступил на заседании Верховного Совета по поводу амнистии осужденным цеховикам? — толком не понимая, чего от него хочет старик, спросил Логинов.
— Да Господь с тобой, Васильич, — перекрестил депутата Прохор (все-таки старик был большой актер). — Пусть сидят, Бог терпел и нам велел. Душа у меня болит за Ромчика и Марика, этим бы людям помочь.
— Что сделать?
— Им бы патентик на индивидуальную трудовую деятельность, или как она там называется, — промурлыкал старик. — Сами бы работали и мне что-то давали на старость.
— А что, сейчас проблема получить патент? — удивился Логинов, хотя ему доводилось слышать, что чиновники на этом указе делают хороший бизнес, гребут деньги лопатой.
— Да, не проблема, — согласился Прохор, — но люди они судимые, пойдут за патентом, потом от ментов прохода не будет. Нам бы чтобы дали работать и не мешали.
— А чем они думают заниматься? — поинтересовался Логинов, забрасывая ногу на ногу.
— Марик хочет заняться по-прежнему швейкой, наш рынок до сих пор не наполнен джинсой. А вот Ромчик готов делать что угодно, только не шить. В нашей зоне он был бригадиром в швейном цеху. Думаю, займется реализацией, мы ему место на Рижском рынке забили и подготовили команду реализаторов.
— Мелко мыслишь, Дмитрий Егорович, — улыбнулся депутат. Проштудировав труды по истории современной организованной преступности, он, как никто другой, знал, с чего надо входить в бизнес.
— Что ты хочешь этим сказать? — Глаза Прохора сощурились.
— Ты правильно заметил, Дмитрий Егорович, народ нищает, но нищают не все… Мы вступили в новую фазу, когда большинство будет балансировать на грани бедняцкой зарплаты или привилегии залезть в мусорный контейнер, а незначительная группа людей будет иметь огромные финансовые сбережения. И этим людям уже малы клетки государственных квартир и садовых домиков на дачных участках. Они захотят иметь виллы, дворцы, а впоследствии, может, и замки.