Птенцы велосипеда
Шрифт:
Влетевшая в окно ночная бабочка вывела его из задумчивости и заставила сосредоточиться на уроках. Скоро прибежит вкусно пахнущая после душа, свеженькая Ноа, заберется к брату на колени, требуя поднять ее на руки и забросить на верхний ярус кровати, будто там нет лестницы. Трещание крыльев приблизилось к лампе, на учебник просыпалась коричневая пыльца. Ноа не понравится мотылек в спальне. Давид со вздохом встал, сдул со страницы пыльцу и накрыл бабочку рукой. Подойдя к окну, выбросил копошащуюся в ладони тварюшку во двор.
________________________________________________________
[1] Национальный музей кинематографа Мо?ле Антонеллиа?на (итал. Mole Antonelliana) –
[2] Ларго Монтебелло – площадь недалеко от центра Турина.
[3] Метука – сладкая (ивр.)
[4] На итальянском грампластинка называется disco.
[5] «Уно» – популярная настольная игра.
[6] Trattoria – закусочная семейного типа
[7] Va bene, carino – Хорошо, милый (ит.)
– 2-
Подержанный Фиат Пунто приходилось парковать довольно далеко от дома, за углом многоэтажки. Машину успели украсить белыми каплями птицы, в дворниках застряли сухие связки прошлогодних кленовых «самолетиков», сбитых ночным ветром. Небо хмурилось, явно собираясь к полудню пролиться нешуточной грозой.
Частные ясли, где работала Виола, находились в четверти часа езды от дома, быстрее было выехать на серую трассу, в обход хитросплетений старинных улочек с неудобными ограничениями и чуть ли не ежедневно меняющимися запретами. Наизусть знать ZTL-зоны[1] и не глядя в календарь, помнить, на какой из площадей развернул белые купола один из многочисленных рыночков, могли лишь коренные жители. Туристы же хватали штраф за штрафом: незнание закона не освобождает от ответственности. Виола не относилась ни к одной из групп и предпочитала не соваться туда, если можно объехать.
Ясли представляли собой ярко-лиловое строение в три этажа у самой границы тенистого скверика. Аккуратно нарисованные мраморные плитки на углах смотрелись совсем настоящими, над входом поднимала в благословении руку Дева Мария с младенцем. Эту фреску начальство заказало недавно, и на фоне прошлогодней краски она все еще смотрелась чересчур ярко и кричаще, словно наклейка. Виола поздоровалась с другими работницами, кивнула повару – единственному мужчине в коллективе. Ветреное утро пока что баловало прохладой, немного жаль было уходить в помещение. И еще неизвестно, позволит ли погода выйти с детьми во двор.
Для многих коллег и родителей ясельных Виола была иммигранткой. И останется ею навсегда, проживи она тут и десять, и двадцать лет. Хоть для двух-трехлетних малышей, с которыми она работала, ее лексикона было достаточно, Виола все же старалась дать им больше необходимого. Вместе с ними разучивала песни, трудные слова, придумывала новые игры, а дома после работы читала статьи и смотрела классические итальянские фильмы, стараясь впитать чужую культуру.
Войдя в класс, Виола улыбнулась, увидев малышку Камелию – отец всегда привозил ее первой, к самому открытию ясель. Темнокожая девочка сонно терла глаза, сидя на мягком пенковом коврике в углу. Ножки поднятых уборщицей стульев топорщились блестящими красными зарослями. Виола посадила сонную Камелию себе на бедро, а свободной рукой стала расставлять стулья вокруг столов. Запертые в прозрачных коробках игрушки, казалось, нетерпеливо прижимались носами к стенкам, в сетке скучали цветные мячи. Двадцать детей вот-вот прибегут в комнату и снова все раскидают, возвращая классу жилой, теплый вид. Кроме Камелии – дочери приезжих из Кении – в группу ходил китаец Джанни, двое албанцев и даже одна украинка.
– Мы будем сегодня рисовать лошадок?
– Конечно, милая.
Виола старалась говорить чисто. Пусть маэстра[2] не урожденная итальянка, но на детей это не должно повлиять ни в коей мере.
У Виолы была помощница, выполнявшая почти те же обязанности, но за меньшую плату. Часто такие работницы проходили дополнительные курсы, сами становились маэстрами. Росанна не стала – ее и так все устраивало. Иногда Виоле казалось: единственное, что держит эту женщину на работе – желание почесать языком. Порой приходилось резко обращать внимание Росанны на ее обязанности, отрывая от очередной беседы с коллегой. Помощница обиженно надувала губы. Виола понимала, отчего та сменила уже четыре садика: Италия – это страна, где сарафанное радио работает бесперебойно. Росанна не была злой и в общем-то старалась, просто нуждалась в твердой руке. Под началом Виолы она работала уже полгода – рекордный срок. Сплетни о ее прошлых проколах постепенно затихали.
Виола долго к этому шла. Зарабатывала уважение начальства, других воспитательниц. Но главной целью было завоевать авторитет у детей. Еще в самом начале практики, впервые попав в детский сад, она восхитилась одной из преподавательниц, чей класс вел себя необыкновенно тихо. Та маэстра наказывала непослушных детей, сажая их на стул в отдельной комнатке с маленьким окошком у потолка. Виола со стыдом вспоминала, как пробовала практиковать такое и в своей первой группе, однако быстро поняла: наказаниями нельзя завоевать авторитет. Можно лишь поселить в сердцах страх.
Виола смотрела, как дети бегут к ней, коверкая ее имя, переваливаясь на едва окрепших ножках – и радовалась. Она всецело принадлежала им, и это приносило ни с чем не сравнимое удовольствие.
Через некоторое время Камелия попросилась на пол и стала помогать Виоле раскладывать карандаши и бумагу. В классе появились трое девочек, затем еще пятеро крикливых мальчишек… День начался.
Марко всегда орал громче всех. Даже с учетом помощницы, когда пытаешься уследить за двадцатью бегающими и играющими детьми, любая случайность превращается в проблему. А случайности вокруг Марко возникали постоянно. Синяки, падения, обиды, разрушенные кукольные домики. Его перевели из другой группы, потому что тамошняя маэстра, у которой Марко оказался самым старшим, не справлялась со столь буйным темпераментом. Виола присматривалась к мальчишке уже неделю и успела заметить, как сосредоточенно он строит мосты и дороги из конструктора – словно настоящий инженер, отмеряя пальцами расстояние и высоту. Это единственное занятие, что могло удержать его в сидячем положении на десять-пятнадцать минут. Потом мотор вновь включался, и Марко несся выплескивать накопившуюся энергию.
Детских автомобилей, на которых дети носились по двору, отталкиваясь ногами, не хватало на всех. Но Виола строго следила, чтобы Марко всегда доставалась одна из нагретых солнцем пластиковых машинок. После бешеных гонок по траве и покрытым тартаном дорожкам он мирно и быстро засыпал. Да, некоторым детям было обидно, что приходится долго ждать своей очереди покататься, однако в прошлой группе Марко не спал вовсе и мешал спать другим.
– Вы знаете, что у Марко нестандартное техническое мышление?
Эту фразу Виола выучила и повторяла всю дорогу до работы, а потом в сончас. Казалось, стоит начать говорить, как она тут же запутается в слогах, но на удивление, все вышло гладко. Отец Марко – усталый синьор лет сорока в спортивном костюме, но с алым шарфом на шее, придающем образу благообразности, смотрел на Виолу с недоумением. Мужчина явно привык слышать от воспитательниц сплошные жалобы. Он нашел глазами сына, прыгающего по цветным плиткам пола, измотанное выражение на лице медленно сменилось улыбкой.