Птенец и Зверюга
Шрифт:
– Я всегда говорил, что женщина просто так никому ничего не дает.
– Я больше скажу, шоколадка – это только начало.
– Все, кажется, влип!
– Не хотите, как хотите. Мы никого не насилуем.
– Я тоже. Сами предлагают.
Ее брюки уже были на ее коленях, и он последовательно продолжал освобождать ее ноги от мешающих пут.
– Что?! Ах ты развратник. А ну убери… те ваши руки. И больше ко мне не приставайте. Я не хочу с вами иметь ничего общего.
– Даже детей?
– Даже… – она вдруг испугано уставилась на
– Все было в порядке. Лично проверял.
– Ну и шуточки у вас, молодой человек. – засмеялась она немножечко нервно. – И пожалуйста, не целуйте мне коленку, соблазнителя из вас не получится.
– А повыше?
– М-м-м....
– Будем дружить?
– Ой, мамочки! Пытайте меня, пытайте! Я вам все равно ничего не скажу.
– И даже где спрятались партизаны?
Никита щекотал языком ее бедра и двигался все дальше к ее трусикам.
– И даже где спрятались… А-а-а!.. Скажу, скажу, изверги проклятые!
– Хорошо, больше пыток не будет, – вдруг отстранился Никита, напустив на себя безразличный вид.
– Нет, пытайте меня, пытайте!
– Не буду.
– Ну попытай меня еще хоть разок, чего тебе стоит.
– А что я буду иметь взамен?
– Я тебя поцелую.
– Куда?
– Ну куда-нибудь… Потом придумаю.
– Нет, ты сначала скажи.
– Ну хочешь в щечку?
– Я что, похож на извращенца?
– Ну хорошо, тогда в губы. Но учтите, я девушка из приличной семьи.
– Уже ближе к цели, но еще далековато. Подумай еще.
– Нет, он прямо озабоченный какой-то. Говорила мне мама, не связывайся с сексуальными маньяками. Почему я ее не послушалась?
– Ах так, тогда я подаю на развод. Принесите книгу регистрации разводов.
– А как же дети?
Теперь пришло время пугаться Самолетову.
– Какие дети? Опять! Ты была у врача?
– Нет. Но я чувствую, что уже на восьмом месяце.
Никита расслаблено засмеялся.
– С тобой не соскучишься, что я в тебе больше всего и люблю. Терпеть не могу, когда с женщиной не о чем поговорить.
– Так и будем разговаривать? Вот так всегда – лишь бы поговорить. Нет бы языку найти применение получше.
– Не выводи меня из себя, а то сейчас изнасилую.
– Да-а, от тебя дождешься. Обещаешь только.
– Все, насилую…
– Не-е-ет!.. – она сбросила брюки со ступней и забралась ногами на диван. – А кто обещал шоколадом с шампанским накормить, а вместо этого насилует?
– Я…
Он схватил ее в объятия и прижал к стене.
– Подожди, дай хоть сережки сниму. Сломаешь, как в прошлый раз.
– Дай я сам сниму, – он ловко стал вынимать серебряные висюльки из ее ушей, – я испытываю огромное наслаждение, вынимая и вдевая сережки в мочку женского уха, это мне что-то сильно напоминает, никак вот только не могу понять, что именно. Может, подскажешь?
– Извращенец проклятый…
– Да, я – извращенец. Я обожаю старых и некрасивых
– Кого ты имеешь в виду?
– А что в этой комнате еще кто-то?.. Ой! Больно же! Ты что, специально локти затачиваешь. Ну все, мое терпение подошло к концу. Ни слова больше…
* * *
Может, никой любви нет, а есть всего лишь влечение к голой женщине? Как бы там ни было, Самолетов неудержимо влекло к худенькому, почти мальчишескому телу Глории. С ее душою все обстояло сложнее.
Опытом доказано, что вне зависимости от возраста влюбленный мужчина в умственном отношении далеко уступает себе же, не влюбленному. Мужчина фатально глупеет. Особенно яркие образцы скудоумия проявляются в присутствии объекта чувств. И основное проявление этого безмыслия состоит в том, что мужчину больше интересуют прелести возлюбленной, при этом он напрочь забывает об уникальности внутреннего мира и устремлениях человека, находящегося рядом. Обычно это заканчивается быстрым отрезвлением, когда ее мир вдруг начинает отдаляться, и устремления любовницы принимают совсем другое направление.
– …Так чем ты была занята всю эту неделю? – поинтересовался Самолетов, вспомнив о беспокойстве в глазах девушки при встрече. – Ты обещала рассказать.
– Да… – лицо Глории приняло озабоченный вид, но потом она как будто передумала говорить о самом главном и, хитро улыбнувшись, поинтересовалась, – Дай слово, что не побьешь меня, если я тебе кое в чем признаюсь?
– Конечно, не буду, глупый вороненок. Сильно, уж это точно.
– После того, как это началось с тобой, мне было очень жалко Виталика. Я долго не могла с ним до конца порвать. Он часто звонил, предлагал встретиться. И совсем недавно, ты только не обижайся, я уступила его требованиям и попробовала с ним еще раз.
– Гм, любопытная новость.
– Прошу тебя, не обижайся. Помнишь, я тебе рассказывала, что только с тобой я впервые испытала оргазм. С ним я ничего не чувствовала. А когда жаловалась на это ему, он убеждал, что я малочувствительная и смогу что-то испытать только после первых родов. Так вот, ради любопытства…
– Любопытства?!
– Да, любопытства, смогу ли я пережить с ним те безумные ощущения, что я начала испытывать с тобой. И представь, к моему удивлению, я опять ничего особенного не почувствовала. Только потому я тебе об этом и рассказываю.
– И ты рассчитывала доставить мне этим большое удовольствие?
– Я рассчитывала, что ты – умный и все поймешь правильно. И потом, ты же не будешь утверждать, что все это время ты встречался только со мной.
– Клянусь, ни с кем больше!
– Врун несчастный. Думаешь, я не видела, как ты двинул локтем в тот вечер Эдика, когда он спросил, не та ли я девушка, с которой ты ездил в Прагу.
– Ты считаешь, что лучшая защита – это нападение?
– Ты ничего не понял. Какой же ты нечуткий! Прямо, настоящее дерево.