Птица без крыльев
Шрифт:
— Это она. Но они с мужем развелись.
— Развелись? — Доктор удивленно поднял брови.
— Да, она с ним развелась, и правильно сделала. Ей встретился добрый, чуткий человек. Я уверена, что она будет с ним счастлива. Они отправились к какому-то далекому острову. Сейчас вряд ли вспомню его название.
— А братья?
— Один в монастыре, а другой — в госпитале.
— Ах да, помню, это тот, что был сильно искалечен на войне.
— Да-да, все так и есть.
— Он может ходить?
— Да, с палочкой.
— Тогда мне непонятно, почему бы ему не приехать
Доктор ушел, а Агнес после некоторого колебания открыла дверь и вошла в спальню.
Чарльз ждал, пока она подойдет.
— Дорогая, — протягивая к ней руку, позвал он.
— Да, милый, — откликнулась она. — Ты что-то хочешь?
— Я хочу поблагодарить тебя за все то счастье, что ты мне подарила.
Агнес молчала, ибо чувствовала, что стоит ей только открыть рот — и она неминуемо разрыдается.
— Ну же, не надо так расстраиваться. Мы оба знаем, что все идет к этому. К тому же ты ведь такая рассудительная.
— Не надо, не говори так, — с трудом произнесла она, слова мужа причиняли Агнес мучительную боль.
— Послушай, моя милая. Я хочу повидать Реджи. Попроси его приехать... Наш вихрь... — он попытался улыбнуться, — сделал мне укол... я скоро усну... но мне хочется увидеться с братом. Ты ему передашь?
— Да, дорогой, немедленно. С тобой побудет Маккэн. — Она взглянула на дверь, потом наклонилась и, коснувшись губами его влажного лба, поспешно отвернулась.
Спустившись в холл, она сразу же позвонила в госпиталь и попросила позвать к телефону подполковника Фарье. В ожидании Агнес наблюдала, как прислуга на цыпочках сновала взад-вперед, все чувствовали, что близится неизбежная трагическая развязка.
У нее даже дернулась голова, когда в трубке внезапно зазвучал голос Реджинальда.
— Это ты, Агнес? Что у вас стряслось?
— С Чарльзом беда, ему очень плохо.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что сказала, — начала она громко, но ее голос тут же понизился до шепота. — Он... умирает, Реджи.
— Нет, не может быть! Вчера он приезжал ко мне, и все было нормально. Он, правда, немного подкашливал, но в остальном чувствовал себя вполне прилично.
— Он уже несколько месяцев неважно себя чувствует. А сегодня у него был тяжелейший приступ. Приезжал доктор, он сказал, — Агнес закрыла глаза и продолжала, — это может произойти очень скоро.
Молчание длилось так долго, что она не выдержала.
— Ты слушаешь?
— Конечно, я не повесил трубку.
— Ты должен приехать.
Снова воцарилось молчание.
— Где ты? — закричала Агнес. — Он требует тебя. Ты всегда так много для него значил. Можешь ты это понять? Он хочет увидеть тебя, и ты просто обязан приехать.
— Проследи, чтобы прислуга не попадалась мне на глаза.
— Они все о тебе знают. Они будут рады тебе.
— Эгги, ради Бога. Они помнят меня таким, каким я был раньше. Так что, пожалуйста, сделай так, как я прошу. Пусть меня никто не встречает.
— Значит, ты сейчас приедешь?
— Мне надо известить главврача. Думаю, буду у вас через час. А что делать с Генри?
— Я
— Странно, но факт: я волен свободно уйти, а у него могут возникнуть проблемы с его монастырем.
Агнес слышала, как на другом конце провода положили трубку. С минуту она смотрела на трубку в своей руке, размышляя о том, что Реджи действительно прав. Он мог свободно покидать госпиталь, а вот Генри они не видели уже полтора года, с тех пор как он стал членом монашеского ордена. На Рождество он прислал им радостное письмо и три бутылки монастырского вина. При этом Генри пошутил, что приложил руку к его изготовлению: а точнее сказать, он мыл бутылки. С того времени они получили от него лишь одно коротенькое письмо. Прочитав его, Чарльз сделал вывод: "Генри счастлив, его послание красноречиво говорит об этом".
Поэтому Агнес размышляла, стоит ли ей звонить в монастырь, но потом решила, что должна это сделать.
Ей ответил бодрый голос. Агнес объяснила, в чем дело, и тот же бодрый голос сказал ей, что брат Генри в данный момент находится в часовне, так как проходит вечернее богослужение. Но ей пообещали, что все передадут отцу Эбботу, а тот, в свою очередь, уведомит брата Генри. Тем временем о душе Чарльза непременно будут молиться. Благослови его Бог. На том дело и закончилось.
Прежде чем встать, Агнес обвела взглядом комнату. Две свисавшие с высокого потолка люстры заливали ее теплым светом, смягчая краски и гармонично смешивая их. Это была красивая комната с пологой широкой лестницей. Впрочем, все убранство дома было выполнено изысканно и со вкусом. Агнес мало что изменила, с тех пор как обстоятельства заставили ее принять на себя ведение дел. Но ощущение, что здесь она не в своей тарелке, никогда не покидало ее, несмотря на то что дом наполовину принадлежал ей, а в скором времени Агнес предстояло остаться его единственной хозяйкой.
Женщина порывисто поднялась со стула. Нет, она не должна думать об этом. Не должна. Она не даст ему умереть, потому что, даже больной, Чарльз всегда был для нее защитой и опорой, той силой, что не давала страшной правде вырваться из глубин ее сознания.
— Укол пока не подействовал, но ему стало легче, — шепотом сообщил Маккэн вошедшей в спальню хозяйке.
Стоя у постели, Агнес печально взирала на бледное, осунувшееся лицо мужа. Губы его шевельнулись.
— Что, дорогой? — тихо спросила она.
— Реджи, — чуть слышно произнес Чарльз.
— Он уже едет, милый, — успокоила его Агнес. — Скоро ты его увидишь.
— Спасибо, моя радость, — Он улыбнулся, медленно закрывая глаза. — Теперь я могу уснуть.
* * *
В кухне Мэри Тайлер делилась впечатлениями с кухаркой и Роуз Пратт.
— Боже, я чуть не умерла, когда открыла дверь. Хотя нет, сперва я мало что разглядела: шляпа надвинута на глаза, воротник поднят. Но вот когда он снял верхнюю одежду и посмотрел на меня, я подумала: вот ужас! Бедняга. Правда, с глазами у него все в порядке, да и когда он заговорил, лицо уже не так пугало. Впрочем, мне приходилось видеть кое-что и похуже.