Птица малая
Шрифт:
– Вы действительно великолепны! – восторженным тоном воскликнула Энн. Эмилио часто дремал здесь. – Вы правы, много приятнее воспринимать эту комнату как место для отдыха, чем как обыкновенный хаос!
Они присоединились к Джорджу в кухне. Он усадил Софию на так называемый в этой семье Табурет Кибитцера [30] , вмешивающегося в любую игру и дающего непрошеные советы, и подал ей бокал вина, которое она попивала, пока Джордж заканчивал нарезать овощи для салата, а Энн вернулась к своему занятию, связанному с мукой.
30
Кибитцер –
– Всякие нарезки – дело Джорджа, – объяснила Энн. – Я не могу позволить себе ни одного пореза. Слишком большой риск заработать какую-нибудь инфекцию. Находясь в кабинете первой помощи или в клинике, я одеваюсь как астронавт, однако лучше не делать руками ничего опасного. Это печенье, случайно, не кажется вам знакомым?
– Отчего же… Моя мама пекла такое, – произнесла София, несколько удивленная воспоминанием о печенье, покрытом меренгами.
– Значит, угадала, – пробормотала Энн. Меню было для нее легким, и Энн получила удовольствие, составляя его. Сефардская кухня по природе своей являлась разновидностью средиземноморской – легкой и сложной, подчеркивающей овощи и специи.
Она отыскала рецепт pandericas, «хлеба богатой дамы», который сефарды выставляли на стол на Рош Хашана [31] и по случаю других праздников. Мороженое с кусочками персика и взбитыми сливками и печенье пошли на десерт.
– Скажите мне, если рецепт вам понравится, я нашла его в книге.
ОТОБЕДАВ и взяв с собой кофе по-турецки, они перешли в гостиную, и разговор обратился к музыке. Заметив, что София посматривает на стоящее у стены старое пианино, Джордж проговорил:
31
Рош Хашана – еврейский Новый год, который празднуют два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей (тишри) по еврейскому календарю (приходится на сентябрь или октябрь).
– Мы не часто пользуемся этим инструментом. Его оставил здесь предыдущий жилец. Мы хотели отдать его кому-нибудь, однако вдруг оказалось, что Джимми Куинн умеет играть, и на той неделе мы настроили пианино.
– А вы, София, умеете играть? – спросила Энн. Простой вопрос неожиданно заставил девушку задуматься.
– Моя мама преподавала музыку, так что в детстве она учила играть и меня, – наконец произнесла София. – Даже не помню, когда я в последний раз садилась за пианино.
Тем не менее она помнила. И время дня, и косые солнечные лучи, проникающие сквозь окно музыкальной комнаты, и мать, кивавшую, объяснявшую и присаживавшуюся за инструмент, чтобы показать, как надо играть фразу; кошку, вспрыгнувшую на клавиатуру затем лишь, чтобы ее бесцеремонно ссадили на ковер, перестрелки и грохот минометного снаряда, разорвавшегося неподалеку. Она могла бы вспомнить все, если бы только позволила себе.
– А если попробовать, – предложил Джордж.
– Всякий человек, умеющий создавать музыку своими руками, для меня недостижимый авторитет. Сама я умею только включать и выключать радиоприемник. Садитесь же, София, – попросила Энн, радуясь тому, что какое-то действие может заменить неловкий разговор. София оказалась благодарным, но тихим гостем, и обед прошел в более спокойном ключе, чем привычный Энн и удовлетворяющий ее. – И как настройщик сделал свое дело – вполне благопристойно или же в духе всепобеждающей пуэрториканской
– Нет, я действительно ничего не помню, – попросила пощады София.
Возражения ее были отвергнуты решительно, но любезно, и хотя она была несколько недовольна этим, стали вспоминаться какие-то музыкальные отрывки. На несколько минут она забылась, привыкая к инструменту, но только на несколько минут. Поднявшись, она была уже готова откланяться, но Джордж напомнил ей о мороженом, и она решила еще немного задержаться.
Пока они ели десерт, Энн пригласила ее приходить в любое время и пользоваться пианино, но, зная настроение Софии, добавила:
– Однако должна предупредить вас. Джимми Куинн нередко заходит к нам пообедать, так что в итоге вы можете рано или поздно столкнуться с ним. – A потом непринужденно, как будто она и не намеревалась сказать это с самого начала знакомства, произнесла: – Кстати говоря, у нас бывает еще один общий знакомый. Эмилио Сандос, помните такого?
– Лингвиста? Конечно.
– Вы имели полное право сказать: тесен мир! На самом деле мы находимся здесь из-за него, – сказал Джордж, вкратце набросав историю их появления в Пуэрто-Рико.
– Так, значит, вы тоже миссионеры, – проговорила София, пытаясь не выдать голосом овладевший ею ужас.
– Нет, нет, упаси боже! Мы всего лишь полные сочувствия к ближним и дальним, до боли в заду добродетельные либеральные благотворители, – пояснила Энн. – Я родилась в католической семье, но давным-давно отошла от церкви.
– Энн еще может изобразить католичку после пары кружек пива, но я сам абсолютный атеист. Однако, – признал Джордж, – иезуиты делают много добра…
Они поговорили какое-то время о клинике и Иезуитском центре. Однако потом разговор как-то сам собой перешел на радиотелескоп и работу Софии, и Энн самым нехарактерным для себя образом примолкла, пока Джордж объяснял технические тонкости молодой женщине, проявлявшей молниеносную быстроту мышления во время работы, интересным образом контрастировавшую с милой неловкостью в обычном общении.
Да, думала Энн, наблюдая за ней, теперь я вижу ее притягательную силу.
ПОЗЖЕ, УЖЕ В ПОСТЕЛИ, Энн устроилась под боком несколько запыхавшегося Джорджа. Черт, подумал он, надо снова начинать бегать.
– «O, сладкая тайна бытия, наконец я нашла тебя» [32] , – пропела Энн.
Джордж рассмеялся.
– Очаровательная девочка, – отметила Энн, мысли которой вдруг переключились на Софию, с точки зрения Энн принадлежавшую к числу тех немногих женщин, которых можно назвать роскошными… крошечная и совершенная. Но такая замкнутая. Такая настороженная. Она ожидала найти больше тепла в девушке, очаровавшей Эмилио и Джимми. И, кажется, и Джорджа, насколько она может судить, а она разбиралась в таких делах.
32
Строчка из песни Джанет Макдональд (1903–1965), американской актрисы и певицы, наиболее известной по своим ролям в музыкальных фильмах 1930-х годов вместе с Морисом Шевалье.
– Теперь понятно, каким образом она сумела произвести такое впечатление на Эмилио. И на Джимми тоже, – добавила она напоследок.
– Гм-м-м, – пробормотал, уже засыпая, Джордж.
– Если бы я захотела, то вполне могла бы стать еврейской мамеле. Иисуса на самом деле подвело то, что он не сумел найти для себя хорошей еврейской девочки, – рассудила Энн, – и создать с ней семью. Но это же чистое богохульство, правда?
Приподнявшись на локте, Джордж посмотрел на нее:
– Держись подальше от этой темы, Энн.