Птица малая
Шрифт:
Щелкнув выключателем, Энн охнула при виде него, но в следующее мгновение решительным шагом отправилась в хирургический кабинет, надела халат и перчатки.
– Итак, отец мой, – сухим тоном произнесла она, взяв его голову ладонью под подбородок, и поворачивала ее из стороны в сторону, рассматривая лицо и компенсируя тон мягкостью движений. – Насколько я могу судить, ты подставлял другую щеку, причем неоднократно. И не улыбайся, снова порвешь губу.
Она достаточно хорошо была знакома с подобными ситуациями и потому тут же посмотрела на его руки, разыскивая ссадины и переломы. Но на руках ничего не было. Она нахмурилась, глядя на него, однако он
– По-моему, еще сломано ребро. Я слышал хруст.
Немного поколебавшись, она вернулась к нему, заряжая инъекторный пистолет дозой вакцины от столбняка.
– Это из-за порезов, – пояснила Энн, показывая ему прибор. – Ты в состоянии расстегнуть рубашку или тебе нужна помощь?
Эмилио справился с пуговицами, однако не сумел вытащить окровавленную рубашку из джинсов. Возможно, избивший его не знал, что имеет дело со священником, подумала она, хотя, быть может, и этот факт никак не мог помешать ему. Она помогла ему снять рубашку, вынуть руки из рукавов, стараясь без необходимости не прикасаться к телу. Кожа его оказалась цвета кленового сиропа, решила она, но сказала только:
– Ты прав насчет ребра.
Она заметила на его спине синяк в том месте, куда пришелся удар, выгнувший кость наружу. Этот неизвестный ударил Эмилио ногой, когда он лежал. Метил в печень, но попал чуть выше. В легких шумов не было, однако она помогла ему перебраться к портативному рентгеновскому аппарату и просветила торс, чтобы проверить состояние внутренних органов. Ожидая, пока аппарат выдаст снимок, она сделала инъекцию и побрызгала анестетиком рассеченную бровь.
– Ее придется зашить, но остальное можно обработать биоадгезивом.
Снимок оказался вполне приличным. Перелом по типу зеленой ветки правого шестого ребра, трещина в седьмом. Болезненно, но неопасно для жизни. Анестетик подействовал быстро. Эмилио молча сел, подставил ей для обработки лицо.
– Хорошо, – наконец сказала она. – А теперь самая неприятная часть. Подними руки вверх и позволь перебинтовать грудную клетку.
– Да, я знаю, – негромко произнесла Энн, когда он охнул. – Тебя ждет тяжелая неделя и чуть побольше. Не советую тебе чихать.
Она была искренне удивлена тем, насколько ее смутила телесная близость к нему. До этого самого мгновения она была искренне уверена в том, что давно примирилась со своей собственной старостью и бездетностью. Этот прекрасный мужчина невольно заставил ее пересмотреть оба мнения. Он то обретал фокус, то выпадал из него – то ли сын, то ли любовник. И то, и другое было полностью неуместно. Однако Энн Эдвардс не обнаруживала склонности к самообману и понимала собственные чувства.
Обклеив Эмилио со всех сторон пластырями, она дала ему передохнуть, а потом зарядила инъекционный пистолет. Не спрашивая разрешения, она во второй раз прижала прибор к его коже и сказала:
– Завтра вознесешь к небу свои страдания. А сегодня отправляйся спать. У нас есть примерно двадцать минут на то, чтобы довести тебя до постели.
Эмилио спорить не стал; в любом случае было уже слишком поздно. Она убрала инъектор, помогла ему надеть рубашку, оставив застегивать пуговицы, а сама взялась за уборку.
–
– Не хотелось бы…
– Ну и ладно, – проговорила она невозмутимым тоном, помогая ему устоять на ногах. – Не сомневаюсь, что ты дрался не из-за девчонки в баре, но если ты не захочешь удовлетворить мое вульгарное любопытство, я могу прийти к более страшным предположениям.
– Я ходил повидаться с братом, – ответил Эмилио, посмотрев ей в глаза.
Итак, у него есть брат, подумала она.
– И он сказал: рад встрече, Эмилио, и разделал тебя под орех?
– Примерно так. – Эмилио помолчал. – Я пытался, Энн. Я честно пытался.
– Не сомневаюсь в этом, мой дорогой. А теперь пошли домой.
Они покинули клинику и начали подниматься по лестнице, священник к этому моменту уже погружался в забвение и едва стоял на ногах, чтобы обращать внимание на взгляды и вопросы, от которых Энн отмахивалась движением головы. Джордж встретил их на полпути. Притом что Эмилио был не слишком тяжел, Эдвардсы с трудом довели его по последней лестнице до дома. Он стоял, раскачиваясь на ногах, пока Энн стелила гостевую постель, а Джордж раздевал его.
– Может, без простыней? – пробормотал он неразборчиво, явно опасаясь запачкать кровью постельное белье.
– Простыни никого не волнуют, – сказал ему Джордж. – Ложись в постель.
Эмилио уснул еще до того, как его укрыли покрывалом.
ЗАКРЫВ ДВЕРЬ гостевой комнаты Энн припала к груди Джорджа, в его знакомые объятья. И разрыдалась, что не удивило их обоих. Они долго стояли, обнявшись, а потом отправились на кухню. Разогревая ужин, Энн рассказала ему часть истории, и он догадался о большем, чем она ожидала от него. Затем они перешли в столовую, сдвинули в сторону господствовавший на обеденном столе завал, и какое-то время молча ели.
– А знаешь, почему я влюбился в тебя? – вдруг спросил Джордж. Энн помотала головой, удивленная тем, что он задал этот вопрос именно сейчас. – Я услышал твой смех, тогда, в коридоре, когда шел в тот день на занятия испанским языком. Я не видел тебя, только слышал твой смех, разбегавшийся на целую октаву, от верха до низа. И понял, что должен ежедневно слышать его.
Она аккуратно положила вилку и, обогнув стол, остановилась рядом с сидевшим мужем. Он обхватил ее рукой за бедра, и она ласковым движением привлекла его голову к своему животу.
– А давай-ка будем жить вечно, старый мой, – проговорила Энн, отодвигая с его лица серебряные волосы и наклоняясь, чтобы поцеловать.
Улыбнувшись, он согласился:
– Давай, хотя бы ради того, чтобы взбесить этого страхового агента, у которого ты берешь полисы.
И она рассмеялась на полную октаву от верхнего до, рассыпавшегося серебряными колокольчиками.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Энн встала рано после бессонной ночи, надела белый махровый халат и пошла взглянуть на Эмилио. Он лежал, забывшись тяжелым сном, почти в той самой позе, в которой они оставили его. Она слышала, что Джордж на кухне делает кофе, однако не чувствовала себя готовой к разговору. Вместо этого она отправилась в ванную комнату и заперла дверь. Сбросив халат с плеч, Энн повернулась в полный рост к зеркалу.