Птица малая
Шрифт:
– Репортеры увязываются за каждым автомобилем, – подтвердил Фелькер.
Джулиани отвернулся от окна.
– Тоннели, – проговорил он.
Кандотти удивился:
– Простите, не понял?
– Нас соединяет с Ватиканом комплекс тоннелей, – проинформировал его Фелькер. – Мы можем вывезти его через собор Святого Петра.
– И мы по-прежнему имеем доступ к ним? – нахмурясь, поинтересовался Бер.
– Да, если знать, кого спрашивать, – невозмутимо проговорил Джулиани, направившись к двери своего кабинета, давая тем самым понять, что совещание окончено. – И кстати, пока наши планы не обрели законченный вид, рекомендую ничего не говорить Эмилио. И вообще кому бы то ни было.
ИТАК,
Протиснувшись сквозь толпу журналистов, окружившую его сразу, как только он показался в дверях, Джон устроил себе извращенное удовольствие, заключавшееся в представлении особого благочестия, выражавшегося в цитатах из Писания, коими наугад он отвечал на любые вопросы. Но когда репортеры остались за спиной, мысли его сразу же обратились к только что закончившемуся совещанию. Джулиани явным образом согласился с тем, что неразумно подвергать Сандоса воздействию «Упражнений» в его нынешнем состоянии, думал Джон, шагая к своей комнате. Так какой же смысл имело только что окончившееся представление с участием Фелькера?
Копаться в возможных мотивах было не в природе Джона Кандотти. Да, есть такие люди, которые любят поиграть в организационные шахматы, поссорить людей друг с другом, интриговать, строить козни, просчитывать все на три хода вперед, однако у Джона не было способностей к подобным размышлениям, и он понял, в чем дело, только перед самым домом, вляпавшись в свежую кучку собачьего помета.
Дерьмо, подумал он, наблюдая и одновременно комментируя ситуацию. Он стоял под дождем, рассматривая свой ботинок с появившимся на нем украшением и размышляя над собственной безгрешной и благой природой. Сегодняшнее совещание, как он понял, представляло собой нечто вроде доброго полицейского, уравновешивающего полисмена злого, чего и добивался Джулиани. Во! Отличная мысль, Шерлок! – уязвил он сам себя.
Одно дело послушание. Но когда тебя используют… пусть даже это делает сам Отец-генерал, подобный факт воспринимается иначе. Он был оскорблен, но также и смущен тем, что потратил столько времени на то, чтобы сообразить это. И даже подозревал какой-то сговор, потому что Джулиани слишком легко согласился на то, чтобы увезти Сандоса из города. Однако, отскребая дерьмо с ботинка и размышляя, Джон также ощущал себя польщенным; в конце концов, его вызвали сюда в такую даль из Чикаго, потому что его Орденское начальство прекрасно знало, что он почти генетическим образом запрограммирован на презрение к задницам, подобным его возлюбленному брату во Христе Иоганну Фелькеру.
Джон настолько стремился улизнуть из Рима, что даже не хотел слишком вникать в полученное от Отца-генерала разрешение. Карты надо разыгрывать так, как они легли, сказал он себе, остается только надеяться на то, что Бог на стороне Эмилио.
В ПАСХАЛЬНЫЕ ДНИ Ватикан буквально кишел верующими: собравшиеся на праздник 250 000 человек готовы были принять от Папы благословение, чтобы молиться, глазеть, покупать сувениры, подставлять свои карманы мошенникам. Джихад грозил бомбами, секьюрити принимали самые жесткие меры, и никто не обратил внимания на больного согбенного человека, укутанного в одеяло, спасавшее от апрельской прохлады, которого катил с площади рослый мужчина в популярной среди туристов куртке с надписью ВЕЗУВИЙ – 2, ПОМПЕИ – 0. Если бы кто-то наблюдал за ними, он мог бы только удивиться тому, как легко они остановили городское такси.
– Кто водитель? – спросил Сандос,
– Брат Эдвард, – сказал Джон.
Эдвард Бер в униформе таксиста помахал в знак приветствия с водительского сиденья пухлой, в ямочках, ладонью и обратил все свое внимание на дорогу. Запрет движения частных автомобилей позволил снизить интенсивность движения, но создал дарвиновский селекционный отбор для самых воинственных водителей. Эдвард Бер, со своей стороны, имел самые веские причины быть чрезвычайно осторожным водителем.
Джон Кандотти занял сиденье, находившееся рядом с Сандосом, и устроился поуютнее, довольный собою, текущим днем и окружающим миром.
– Чисто ушли, – проговорил он, когда Эдвард вырулил на загруженную автостраду, ведущую в Неаполь. Джон повернулся к Сандосу, надеясь на то, что и он подцепил этот заразный, мальчишеский дух свободы, когда ты что-то окончил или прогулял школу ради дня украденной воли… Но вместо этого увидел рядом с собой осевшего на сиденье автомобиля беспредельно уставшего человека с зажмуренными глазами, вытерпевшего все досаждавшие ему звуки и толчки поездки, новую боль, наложившуюся на уже привычные геморрагические цинготные боли, и превыше всего жуткую, пронизавшую его тело до мозга костей усталость, которую не мог исцелить отдых.
В полном молчании взгляд Джона соприкоснулся со взглядом брата Эдварда, наблюдавшего за ними обоими в зеркале заднего вида, и он увидел, как померкла улыбка на лице Эда, следом за его собственной. После этого оба они молчали, так что брат Эдвард мог полностью сосредоточиться на вождении, перышком пролетая повороты и стараясь сглаживать все неровности дорожного полотна, не сбавляя скорости, насколько это было возможно.
КАК ВСЕГДА, жуткое путешествие по маршруту Рим–Неаполь еще более осложняли вставленные по пути дополнительные пункты досмотра, однако Джулиани облегчил их путь, и они проехали из города в город достаточно быстро, останавливаясь лишь для того, чтобы молоденькие солдатики могли заглянуть под автомобиль и мельком обыскать багажник. И к неапольскому дому, возведенному архитектором Джованни Тристано в начале 1560-х годов, сооружению отнюдь не вдохновенному, но крепкому и практичному, они подъехали уже в сумерках. У дверей их встретил священник, к счастью, оказавшийся неразговорчивым, и без всякого шума распределил приезжих по комнатам.
Брат Эдвард провел Сандоса в его комнату, и проследил за тем, как Эмилио опустился на кровать и откинулся на спину, заслонившись рукой от верхнего света.
– Могу ли я распаковать ваши вещи, синьор? – спросил Эдвард, опуская чемодан на пол.
Уловив тихий вздох, означавший согласие, Эдвард начал убирать одежду в шкаф. Вынимая протез из чемодана, он помедлил: именно он, а не Эмилио начал искать причины для того, чтобы уклониться от упражнений.
– Может, сегодня обойдемся без тренировок, синьор? – предложил он, распрямляясь над ящиком письменного стола, куда хотел уложить их. – Давайте я принесу вам чего-нибудь поесть, а потом вы сможете уснуть.
Сандос усмехнулся, коротко и жестко:
– Уснуть? Разве что подремать. Нет, Эдвард, сегодня мне нужен не сон.
Спустив ноги с постели, он сел и протянул вперед руку.
– Давай займемся делом.
Этого теперь и боялся Эдвард: мгновения, когда ему придется вправлять эти жуткие пальцы в плетеные проволочные вместилища, натягивать и закреплять эти сооружения на предплечьях, так чтобы электроды надежно располагались на атрофировавшихся мышцах, от которых требовались теперь двойные усилия.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
