Птица малая
Шрифт:
Он не пригласил Сандоса сесть, оставив стоять в центре комнаты. Сам Джулиани неподвижно восседал за своим просторным письменным столом, обрисованный светом из окна за его спиной, с затененным лицом. Тишину нарушало только тиканье старинных часов. Когда отец Генерал наконец заговорил, его голос был негромким и спокойным.
– Нет ни одной формы смерти или насилия, с которыми не сталкивались иезуитские миссионеры. В Лондоне иезуитов вешали, четвертовали, волокли за лошадьми, – сказал он. – В Эфиопии потрошили. Их живьем сжигали ирокезы. Травили в Германии, распинали в Таиланде. Морили голодом в Аргентине, обезглавливали в Японии, топили на Мадагаскаре, расстреливали в Сальвадоре.
Он поднялся и начал медленно кружить по комнате – старая привычка, сохранившаяся с тех времен, когда он был профессором истории, – но на минуту задержался у книжного шкафа, чтобы вынуть старинный том, который стал рассеянно крутить в руках, продолжая вышагивать и говорить с той же размеренностью, не делая особых акцентов ни на одном из слов.
– Нас терроризировали и запугивали. Нас осыпали бранью, ложно обвиняли, приговаривали к пожизненному заключению. Нас избивали. Калечили. Подвергали содомии. Пытали. И ломали.
Он остановился перед Сандосом – достаточно близко, чтобы видеть блеск его глаз. В лице Эмилио ничего не изменилось, но было заметно, как его трясет.
– И мы – те, кто принес обед целомудрия и послушания, – сказал Джулиани очень мягко, перехватив взгляд Эмилио, – оставаясь одни и без поддержки, принимали решения, которые приводили к скандалам и заканчивались трагедиями. В одиночестве мы совершали ужасные ошибки, которых никогда не допустили бы сообща.
Он ожидал потрясения, вызванного осознанием, взгляда, который появляется, когда говорят правду. На минуту Джулиани задумался: не ошибся ли он в оценках? Но он был уверен, что видел стыд. И отчаяние.
– Ты думал, что был единственным? Неужто ты настолько самонадеян? – спросил он, придав голосу удивление.
Сандос казался растерянным.
– Ты думал, что был единственным, кто когда-либо спрашивал себя, стоит ли то, что мы делаем, цены, которую мы платим? Искренне полагал, что ты один утратил Бога? Думаешь, у нас было бы имя для греха отчаяния, если б его испытал лишь ты?
Надо отдать должное мужеству Сандоса: он не отвел взгляд. Джулиани изменил тактику. Он снова сел за стол и поднял экран-блокнот.
– Судя по последнему отчету о твоем здоровье, который я получил, ты не так уж и болен. Что там написал врач? «Психогенная соматическая ретракция». Ненавижу лекарский жаргон. Полагаю, он имеет в виду, что ты подавлен. Я бы сформулировал это более резко. Думаю, ты купаешься в жалости к себе.
Голова Эмилио вскинулась – лицо будто высечено из мокрого камня.
На какой-то миг Сандос стал похож на ошеломленного ребенка, которого отшлепали за хныканье. Впечатление было кратким, неожиданным и почти неуловимым. Месяцы спустя, да и всю оставшуюся жизнь Винченцо Джулиани будет помнить этот миг.
– Что до меня, то я устал от этого, – сухо продолжил отец Генерал, откидываясь в кресле и созерцая Сандоса, точно послушника.
Как странно быть одновременно на год младше и на десятилетия старше этого человека. Джулиани отложил экран-блокнот в сторону и выпрямился, упершись руками в стол, – судья перед вынесением приговора.
– Если бы ты с кем-то поступил так, как обращался с собой в течение последних шести часов, то был бы обвинен в насилии, – сказал он решительно. – Этому пора положить конец. Отныне ты будешь оказывать своему телу уважение, которого оно заслуживает как творение Господа. Ты позволишь лечить свои руки, а затем приступишь к разумному и умеренному курсу физической терапии. Ты будешь регулярно есть. Будешь как следует отдыхать. Ты будешь заботиться о своем теле, как заботился бы о друге, которому обязан. Через два месяца ты предстанешь передо мной, и мы исследуем в деталях историю миссии, с которой вас послали, – сказал Джулиани, и его голос внезапно сделался жестким, когда он произнес каждое слово раздельно, – ваши старшие.
А затем Винченцо Джулиани, Генерал Ордена иезуитов, милосердно забрал назад страшный груз, который по праву принадлежал ему и его предшественникам.
– Раз и навсегда, – сказал он Сандосу, – ты прекратишь взваливать на себя всю ответственность. Это понятно?
После долгой паузы Эмилио чуть заметно кивнул.
– Хорошо.
Неслышно поднявшись, Джулиани подошел к двери. Он открыл ее и не удивился, увидев в коридоре брата Эдварда, ожидавшего с тревогой на лице. Кандотти сидел чуть дальше, в холле, ссутулившись, сжав кисти коленями, напряженный и усталый.
– Брат Эдвард, – любезно сказал отец Генерал, – отец Сандос будет завтракать. Возможно, вы и отец Кандотти захотите присоединиться к нему в трапезной.
10
Сан-Хуан, Пуэрто-Рико: 2–3 августа, 2019
Оглядываясь на события, случившиеся в ту теплую августовскую ночь, Энн Эдвардс всякий раз жалела, что не раскопала гороскопы для каждого, кто присутствовал за ужином. Для астрологии это было бы превосходной проверкой, думала она. Где-нибудь, под чьим-нибудь знаком должно было обнаружиться предупреждение: «Крепись. Сегодня ночью все изменится. Все!»
Когда она пригласила Эмилио на субботний ужин, он с почти естественной небрежностью предложил, чтобы она позвала также Джимми Квинна и Софию Мендес. Энн, отбросив опасения, согласилась. Чем больше гостей, тем веселее.
После Кливленда Эмилио не виделся с Софией, казалось, будто он ее сознательно избегает, – и, вероятно, это было близко к правде. Что ж, Энн знала, как превратить влечение в прочную дружбу, и полагала, что Эмилио на такое способен; она же была готова обеспечить для решения этой задачи нейтральную почву. А София? Эмоциональная анорексия – поставила Энн диагноз. Возможно, как раз это, вкупе с ее красотой, и притягивает мужчин. Джимми давно уже признался в своей влюбленности, не зная, что похожее воздействие София оказывает на Эмилио. И на Джорджа, раз уж зашла речь. И я не в том положении, чтобы жаловаться, подумала Энн. Боже, весь этот неуместный сексуальный пыл! Похоже, нынешним вечером наш дом будет затоплен феромонами.
Итак, решила Энн, запирая клинику в субботу днем, моя задача – постараться, чтобы вечеринка походила на семейную встречу, чтобы ребята ощутили себя кем-то вроде кузенов. Прежде всего, понимала она, нужно избегать обращаться с Эмилио и Софией или с Джимми и Софией как с парочкой. Помоги им, твердо сказала Энн себе, а затем держись в стороне.
В пятницу на этой неделе Джимми Квинн демонстрировал Софии ту часть своих обязанностей, которая включала Поиски Внеземного Разума.
– Эта ПВЗР – работа похожа на прочие наблюдения, но не относится к первостепенным, – сказал Джимми.