Птица малая
Шрифт:
Эта работа заняла несколько часов, что стало одной из причин, почему Джимми Квинн проснулся на следующее утро так поздно, – но лишь одной из причин. Эйлин Квинн как-то заметила, что разбудить Джимми – почти то же, что воскресить мертвого; Джимми никогда не любил подниматься рано и даже в космосе ненавидел утро. Поэтому когда он, справившись с раздражающими трудностями гигиены в невесомости, вплыл в общую комнату, то был готов извиняться за то, что задержал пробный запуск. К его удивлению, Энн и Джордж еще не вышли к завтраку, так что в итоге Джимми оказался не последним.
Он уже собирался спросить у Д. У, на какое время запланирован запуск двигателя, когда из комнаты Энн и Джорджа донесся смех. Повернувшись, Джимми сказал:
– Чем они там занимаются?
Он счел этот вопрос вполне невинным, но Эмилио прыснул, а Д. У. закрыл лицо руками. Алан Пейс явно очень старался ничего не замечать, но Марк смеялся, и плечи Софии тряслись, хотя ее лица Джимми не видел, поскольку она удалилась в угол кухни.
– Что… – начал он снова, но тут Энн всхлипнула, а затем из их каюты раздался голос Джорджа:
– Ну, болельщики, мы переживаем большое разочарование в Стране Фантазий.
У Д. У. это вызвало хохот, но Алан сохранил невозмутимость и произнес:
– Полагаю, эта трудность как-то связана с третьим законом Ньютона.
Все еще пребывая в своем утреннем отупении, Джимми с минуту подумал над его фразой, после чего рассеянно обронил:
– Каждое действие вызывает равное противодействие… И тут до него стало доходить.
– Похоже, у старины Джорджа проблема с точкой опоры, – прокомментировал Д. У, что даже у Алана Пейса вызвало смех.
Марк Робичокс оттолкнулся, направившись к шкафу с инструментами, и через пару минут поплыл обратно, улыбаясь, точно серафим, эдакий архангел Гавриил средних лет, и неся рулон серебристой клейкой ленты двухдюймовой ширины. Чуть приоткрыв дверь в комнату Энн и Джорджа, он одной рукой просунул рулон внутрь, как туалетную бумагу гостю, испытывающему затруднения. Одновременно к ним воззвал звучный телевизионный голос Карла Майдена, подпорченный легким испанским акцентом:
– Лента для труб. Не выходите без нее из дому. Энн завизжала от смеха, но Джордж завопил:
– Мы не могли бы получить здесь хоть чуточку гравитации? А Д. У. заорал в ответ:
– Не-а. Все, что у нас есть, – это левитация.
Вот так началось первое утро иезуитской миссии на Ракхат.
– Что ж, дамы и господа, «Стелла Марис» находится на пути из Солнечной системы, – объявил Джимми с командного мостика спустя замечательно короткое время после того, как они легли на курс.
Раздались нестройные аплодисменты. Обхватив узловатыми пальцами чашку с кофе, Д. У. перегнулся через стол и лукаво произнес:
– Мисс Мендес, полагаю, теперь вас можно квалифицировать как чемпиона среди странствующих евреев всех времен.
София улыбнулась.
– Он ждал несколько месяцев, чтобы ввернуть эту фразу, – фыркнул Джордж, следя за часами и видя, как появляются первые расхождения.
– Мы уже прилетели? – радостно спросила Энн.
В ответ прозвучали неодобрительные восклицания и стоны.
– Пожалуй, это смешно, – серьезно сказал Эмилио, накрывая на стол, – по крайней мере на мой невзыскательный вкус.
С момента включения двигателей они обзавелись привычной силой тяжести, и пребывание внутри астероида, летящего к Альфе Центавра, весьма скоро стало казаться им обычным делом – неважно, насколько безумной была эта затея объективно. На то, что они заняты чем-то экстраординарным, указывали только два дисплея с часами-календарями, установленные в общей комнате, за которыми Джордж сейчас зачарованно наблюдал, приоткрыв рот. Корабельные часы, на которых от руки было начертано «МЫ», выглядели нормально. Часы земного времени, помеченные надписью «ОНИ», были откалиброваны с поправкой на расчетную скорость астероида.
– Смотрите, – сказал Джордж. – Уже началось. На земных часах секунды бежали заметно быстрей.
– Меня это до сих пор ставит в тупик, – бросив взгляд на часы, сказал Эмилио, раскладывая салфетки, из-за которых Энн и Д. У крупно поспорили несколько месяцев назад. Аргумент Энн был таким: «Я отказываюсь проводить полгода, любуясь, как вы, парни, вытираете рты рукавами. Не вижу причин превращать полет в тест на способность выносить мерзких мачо. Доберемся до места – вволю натерпимся тягот и лишений». «Салфетки и скатерти – дурацкая трата грузовместимости», – возражал Д. У. В конце концов София заметила, что матерчатые салфетки весят восемьсот граммов и нечего из-за них поднимать крик. «Кофе, – сказала София, – вот о чем стоит кричать». Слава Богу, подумал Эмилио, что женщины выиграли и этот спор.
– Чем быстрее мы движемся, тем ближе подходим к скорости света, – объяснил Джордж, – и тем быстрей будет бежать время на земных часах. На пике нашей скорости, когда пролетим половину пути, нам будет казаться, что за каждые три дня, проведенные на корабле, на Земле проходит один год. А тем, кто на Земле, будет казаться, что время на корабле замедлилось и каждый здешний день длится четыре земных месяца. Вот такой релятивизм. Все зависит от точки зрения.
– О'кей, это я понял. Но почему? Почему так получается? – настаивал Эмилио.
– Deus vult, mes amis [30] , – весело прокричал с кухни Марк Робичокс. – Богу нравится, что именно так получается.
– По-моему, ответ не хуже других, – сказал Джордж.
– Восхвалений! Мы требуем щедрых похвал! – объявила Энн, вместе с Марком внося блюда, которые они впервые смогли нормально приготовить в космосе: спагетти с красным соусом, салат из овощей, выращенных в трубе Уолвертона, и кьянти, восстановленное из концентрата. – О, я так рада, что мы избавились от невесомости!
30
По воле Господа, друзья мои (лат.).