Птица обрела крылья
Шрифт:
– Мои? Мальчик мой, за кого ты меня принимаешь? – поморщилась леди Крэнфорд. – Вивиан красива, даже слишком… Хотя ее рыжие волосы и зеленые глаза придают ей вид средневековой ведьмы…
– Зеленые глаза и рыжие волосы! Занятно! – хмыкнул ее собеседник. – Но не могу вспомнить, чтобы в нашем роду были ведьмы и колдуны.
– Это все ее отец: испортил нашу знатную породу, – бросила на это графиня, и ее губы скривились в презрительной усмешке. – Моя сестра никогда не отличалась большим умом и убежала с первым, кто нашептал ей красивые фразы и обещания. И это ввернуло ее в нищету. Умирая, Кэтрин попросила меня принять ее дочь и помочь ей с дебютом, что я и сделала. У меня ведь такое доброе мягкое сердце… – Она тяжело вздохнула. – И знаешь, чем отплатила мне моя бедная племянница, которую
– Вот как! Она желала женить его на себе? – удивился Ричард: беседа о его таинственной кузине становилась все более занятной.
– И он попал в ее капкан и сделал ей предложение, – утвердительным тоном поведала графиня сыну. – Энтони готов был пожертвовать своим богатым будущим, которое могла бы дать ему другая, богатая девушка… Но Вивиан растоптала его. Она всего лишь играла с нашим бедным мальчиком. И теперь я понимаю, кто заставил ее отказаться от своей первоначальной цели! Друг Энтони! Эта девица решила, что этот пьяница и распутник сможет дать ей намного больше, и наш Энтони стал ей неинтересен. А он так страдает из-за этой негодяйки… Мое сердце плачет при мысли о том, что всему виной моя добросердечность.
– И что случилось после того, как она ответила Энтони отказом? – допытывался Ричард: в его сердце вскипала злость на бесстыдницу, посмевшую играть с чувствами его младшего брата, и теперь он прекрасно понимал нелюбовь матери к своей родной племяннице. Эта девица принесла его семье столько горя!
– К счастью, она переехала жить к своей подруге, – ровным тоном сказала леди Крэнфорд и вновь сделала глоток чаю, нарочно умолчав о том, что причиной переезда Вивиан была никто иная, как она сама – хозяйка Гринхолла. – Когда ты познакомишься с ней… Если познакомишься с ней… Возможно, она покажется тебе милой и доброй девушкой, но всегда помни о том, что она сделала с твоим братом. Я никогда ей этого не прощу. И ты не должен, Ричард. Запомни это.
– Не думаю, что эта неприятная особа сможет вызвать у меня что-то иное, кроме презрения к ней, – жестоко улыбнувшись, бросил Ричард.
– Вивиан – красивая девушка. Очень красивая, – тихо промолвила графиня, пристально смотря в лицо сына. – И, если она желает очаровать мужчину, он не может устоять перед ее чарами.
– Я женатый человек и отец троих детей, – равнодушным тоном сказал на это Ричард, поднимаясь из-за стола. – Ее чары на меня не подействуют. Но прошу простить меня, я намерен зайти к Китти, а затем выполнить обещание, данное моему сыну. Альберт просто без ума от своего пони. Иногда я жалею, что купил его. – Он направился к выходу.
«Энтони говорил то же самое, – с некоторой насмешкой над самоуверенным видом сына подумала леди Крэнфорд. – Но Ричард прав: он зрелый мужчина и умеет читать человеческие души… И ведь Вивиан теперь замужем. Прекрасно. Лучше и быть не может… Но этот Уингтон молод и красив, а Вивиан теперь в разы богаче меня… Чертовка!» – вдруг пронеслось в ее разуме, а душа наполнилась недовольством: Вивиан не заслуживала такого высокого положения. Но, была уверена тетя девушки, наивный глупый Джереми не устоял перед ее дьявольской красотой.
Выпив свой чай, леди Крэнфорд направилась к больной внучке,
– Мистер Крэнфорд! Вам пришла почта! – вдруг прервал мысли Энтони приглушенный женский голос за дверью его покоев.
– Войдите! – громко сказал Энтони и, дописав последние строки письма, вольготно откинулся на спинку стула и стал перечитывать написанное.
– Ваша почта, сэр! – Горничная положила два письма на стол и поспешно удалилась.
Энтони мельком взглянул на принесенные ему письма и решил прочесть их ближе к вечеру, так как в этот миг его мысли были заняты неожиданной новостью о браке Вивиан с его лучшим другом.
«Должно быть, они долго скрывали свой роман. Я ведь помню слова этого хитреца о том, что моя кузина хоть и хороша, но слишком бедная для него. Он лукавил, проходимец эдакий! – Энтони задумчиво подул на чернила и, поняв, что не в состоянии сейчас перечитывать свое письмо к кузине, положил бумагу на стол, поднялся на ноги и отошел к окну. – Но тогда почему Вивиан все это время настаивала на том, что желает стать супругой герцога Найтингейла? Она была так напориста! Энтони, глупец, разве это не очевидно? Она лукавила, заставляла тебя верить ей! Думаю, всему виной был старик Уингтон, и влюбленная парочка просто боялась того, что, узнай тот о их романе, он лишит Джереми наследства… На это мой друг пойти не мог и дождался смерти отца… Ловко! И все же… Вивиан обманывала меня. – Он горько усмехнулся. – А я верил ей всем своим сердцем. Но знала ли о романе подруги и Джереми Шарлотта? Они ведь так близки. Нет. Не думаю. Шарлотта слишком наивна, чтобы хранить такие секреты, – размышлял он, любуясь видом на красивый зеленый парк Деври. – Мне нужно заставить Вивиан или Джереми сказать мне правду. Но не в письме. При личной встрече. Когда вернусь в Лондон – первым, что я сделаю, будет визит к молодоженам»
Приняв решение, молодой Крэнфорд вернулся к столу, с тоской взглянул на свежую почту и, не став читать адрес отправителей, спрятал письма в ящик стола.
«И какой шут решил обвязать свое письмо ниткой? – недовольно подумал он, направляясь в комнату Китти, чтобы навестить ее и поиграть с ней в одну из детских настольных игр. – Должно быть, это Джереми решил подшутить так со мной, словно его внезапной свадьбы с моей кузиной было недостаточно!»
Проведя время с Китти до полудня, Энтони настоял на том, чтобы она попыталась хоть ненадолго уснуть и, по просьбе Виктории, пошел с ней в детскую мастерскую рисовать картины. Виктория, средняя дочь графа Крэнфорда, девочка десяти лет, была похожа на своего отца: она была темноволосая и голубоглазая. У нее был спокойный ровный характер, и она почти никогда не доставляла родителям проблем и не причиняла им боль ни поступками, ни речью. Эта девочка знала, что все наследство перейдет ее старшему брату, ведь мама каждый день напоминала ей об этом, поэтому Виктория усердно трудилась, чтобы стать настоящей леди. Крэнфорды заставляли дочь часами заниматься игрой на фортепиано и арфе, а также изучать испанский, немецкий и французский языки, которыми свободно владели и сами родители. В будущем Виктория должна была сделать достойную партию – так говорила ее мать, а отец добавлял, что ее будущий супруг должен будет обладать титулом не ниже виконта. Виктория изо всех своих детских сил старалась соответствовать ожиданиям любимых родителей, но, когда приезжали дядя Энтони и бабушка Беатрис, девочка могла отвлечься от своих каждодневных занятий и вновь стать ребенком. В свою очередь, дядя и бабушка делали все для того, чтобы эта маленькая леди смогла насладиться детством и наполнить свое сердце теплыми воспоминаниями.
– Дядя Энтони, а когда вы, наконец, женитесь? – задумчиво спросила Виктория, старательно водя карандашом по дорогой белоснежной бумаге.
– Какой интересный вопрос, моя маленькая леди, – улыбнулся ей Энтони. Он тоже рисовал, но, поглощенный мыслями о Вивиан и Джереми, не следил за своим остро отточенным карандашом. – Тебе любопытно знать? Увы, я сам не имею ответа на этот вопрос. Но, надеюсь, в скором времени я поведу под венец одну добрую и обладающую голосом соловья девушку.
– Девушку, которую вы нарисовали? – уточнила девочка и вытянула шею, чтобы получше увидеть рисунок дяди.
Удивленный вопросом племянницы, Энтони присмотрелся к своему рисунку и увидел, что девочка была права: на белой бумаге четко вырисовывалась женская фигура. И это не была фигура хрупкой Вивиан, в которую, был уверен Энтони, он был безумно влюблен. Девушка на рисунке была похожа на мисс Шарлотту Сэлтон: высокая объемная грудь, крепкие руки, красивый, несколько одутловатый овал лица и широкие темные брови. На вытянутой руке девушки сидел маленький, изящный соловей.
И тут Энтони понял: он любит. Но не Вивиан, нет. Еще совсем недавно он был готов пожертвовать ради нее своим будущим, но вдруг осознал, что теперь его сердце принадлежит Шарлотте. Той самой «доброй толстушке», той самой богатой невесте. Той самой девушке, от пения которой его сердце сладко замирало, а душа наполнялась искренним восхищением и преклонением перед ее талантом.