Птица солнца
Шрифт:
– Порезался о дверное стекло. Я упал в темноте, – объяснил он.
– Позволь-ка взглянуть, – я направился к нему.
– Нет, доктор. Это просто царапина. Я пришел к вам по более важному делу.
– Для начала сядь, – сказал я. – Хочешь выпить?
– Спасибо, мачане. Вы видите, я расстроен и нервничаю. Поэтому и порезался.
Я налил нам обоим виски. Он взял стакан в правую руку и продолжал беспокойно расхаживать по гостиной, а я сел в кожаное кресло.
– Что случилось, Тимоти?
– Трудно начать, мачане, потому что вы неверующий.
– Да, – кивнул я.
– Кладбище древних, – продолжал Тимоти. – Вы не можете его найти.
– Верно, Тимоти.
– Я все время думаю об этом, – Тимоти перешел на венда, язык, более приспособленный для обсуждения оккультных тем. – Я в своей памяти вернулся к легендам моего народа. – Я ясно представил себе, как он впадает в транс. – И там что-то было, какая-то темная тень, которую я не мог разглядеть. – Он покачал головой, отвернулся и продолжил беспокойно расхаживать, отхлебывая виски, негромко бормоча про себя что-то, как будто все еще рылся в темных архивах своей памяти. – Бесполезно, доктор. Я знал, что оно там, но не мог уловить его. Придя в отчаяние, я наконец уснул. Но сон мой тревожили демоны, а потом… – он помолчал… – потом ко мне пришел мой дед.
Я беспокойно зашевелился в кресле. Дед Тимоти уже двадцать пять лет лежал в могиле, заклейменный как убийца.
– Ну, хорошо, доктор. – Тимоти заметил мои движения и без труда перешел на английский. – Я знаю, вы не верите в подобные вещи. Позвольте объяснить в терминах, которые вы сможете принять. Мое воображение, подогретое поисками давно забытых знаний, вызвало появление во сне моего деда. Того, от кого я изначально получал свое знание.
Я улыбнулся, чтобы скрыть беспокойство: в столь поздний час, среди ночи этот полубезумный черный человек говорит мне такие вещи, а я оказываюсь во власти его колдовства.
– Продолжай, Тимоти. – Я хотел сказать это легко, но мой голос слегка охрип.
– Дед пришел ко мне, коснулся моего плеча и сказал: «Иди с благословенным к Кровавым холмам, там я открою тебе мои секреты и тайные места».
Я почувствовал, как по коже у меня побежали мурашки: Тимоти упомянул Кровавые холмы, но никто не сообщал ему это название.
– Кровавые холмы, – повторил я.
– Так он сказал, – подтвердил Тимоти. – Я считаю, что он имел в виду ваш Лунный город.
Я молчал; во мне боролись человек разумный и человек, охваченный первобытными суевериями.
– Хочешь завтра лететь со мной, Тимоти? – спросил я.
– Да, – согласился Тимоти, – и, может быть, я смогу показать вам то, что вы ищете, а может, и нет.
Терять было нечего. Тимоти, очевидно, говорил искренне, он по-прежнему был напряжен и нервничал.
– Я уже приглашал тебя, Тимоти, и был очень разочарован твоим отказом. Конечно, ты можешь лететь со мной. Посмотрим, вдруг вид руин оживит
– Спасибо, доктор. Когда отправляемся?
Я взглянул на часы.
– Боже, уже четыре! Вылет в шесть.
– Тогда мне скорее нужно домой, собраться. – Тимоти поставил стакан на стол, повернулся ко мне. – Одно небольшое препятствие, доктор. Срок моего разрешения на передвижения истек, а нам придется пересекать границу Ботсваны.
– Черт возьми, – сказал я, глубоко разочарованный. – Тебе придется продлить документы и полететь со мной в следующий раз.
– Как хотите, доктор, – с готовностью согласился он. – Конечно, на это потребуется две или три недели, и к тому времени я все забуду.
– Да, – кивнул я, борясь с искушением. Обычно я законопослушный гражданин, но теперь мне показалось, что нарушить закон не грех. Тимоти мог привести меня на кладбище древних, а ради этого стоило рискнуть.
– Рискнешь, Тимоти? – спросил я. Формальности, связанные с прилетом и отлетом самолетов Стервесантов, были сведены к минимуму. Они прилетали и улетали ежедневно, и телефонный звонок в администрацию аэропорта обеспечивал «добро». Имя Стервесантов имело большой вес, поэтому прилетающих и улетающих никогда не пересчитывали. А в Лунном городе мы имели особый статус, полученный Лореном у правительства Ботсваны, и потому были избавлены от всякой волокиты.
Я мог вывезти Тимоти на три дня, и никто бы этого не заметил, не было бы никакого вреда. Роджер ван Девентер поверит мне на слово, что Лорен разрешил полет. Я не видел никаких сложностей.
– Хорошо, доктор, если вы считаете, что опасности нет. – Тимоти принял мое предложение.
– Будь у ангара Стервесантов к шести. – Я сел и написал записку. – Если у ворот аэропорта тебя остановят, покажи записку. Это разрешение на вход. Оставь машину у пропускного пункта и жди меня в нем.
Мы быстро договорились об остальном. Глядя из окна спальни на отъезжающий со стоянки Института старый синий «шевроле» Тимоти, я испытывал одновременно подъем и непонятный страх. «Что бывает за помощь в нелегальном вылете?» – подумалось мне, но я отбросил эту мысль и стал варить себе кофе.
Когда мы с Роджером ван Девентером подъехали на «мерседесе», «шевроле» Тимоти одиноко стоял на стоянке. Мы направились в ангар. Большие раздвижные ворота были раскрыты, наземная служба готовила «дакоту» к взлету. Сквозь стеклянные двери пропускного пункта я заметил сидящего Тимоти. Он взглянул на меня и улыбнулся.
– Я получу разрешение, Роджер, – предложил я спокойно. – Начинайте разогревать двигатель.
– Хорошо, доктор. – Он протянул мне полетные документы. Мы уже так делали, и я был знаком с процедурой. Роджер через дверь в фюзеляже поднялся в самолет, а я поспешил в кабинет.
– Доброе утро, Тимоти, – я взглянул на него и ощутил странное беспокойство. Он кутался в свою синюю ветровку, лоб прорезали морщины. Кожа посерела, а губы стали бледными, лилово-голубоватыми. – Как ты?