Птица
Шрифт:
– Вполне. И даже записал все на диктофон. На тот случай, если через две недели ты обо всем забудешь.
– Извини, я не совсем поняла...
– осеклась.
Максим достал из пачки на тумбе у кровати влажную салфетку и принялся стирать болезнь со своего лица. Буквально. Зеленая серость исчезала
– Сколько у меня есть времени, чтобы все тебе объяснить?
Я промолчала.
В голове елозили две мысли. Первая большими метровыми буквами гласила: это ШУТКА? ЭТО МЕНЯ РАЗЫГРАЛИ? Вторая спокойно интересовалась тем, как я сейчас выгляжу. Ну, понятное дело, челюсть где-то в районе стоп болтается. Глазки размером с Луну, не меньше. И лицо, как у пьяного филина, который спросонья отдуплиться не может.
А Лазаров что-то говорил.
А я не слышала.
Словно кто-то на кнопочку выключить звук нажал.
И без звука щебечущий Макс выглядел жутко смешно.
Вот до очередных слез, коликов в животе и трясучке в руках смешно.
Звук включился неожиданно.
– Птица, ты что? Птица?!
Лазаров тянул ко мне опутанные проводами ручки. Я резко прекратила смеяться, отстранилась и хлопнула его по рукам. Внутри все бродило и бурлило и готовилось рвануть. И все это происходило под внешней замороженной в экстазе истерики оболочке.
– Так ты не умираешь?
– зловеще произнесла я. Ах, как в этот момент мне не хватило громового раската и ветвистой молнии на горизонте.
– Нет. Межреберная невралгия. Острое воспаление плечевого нерва. Ее часто путают с инфарктом.
– А с доктором, ты, выходит, договорился насчет спектакля?
– ладони вспотели в предвкушении.
– Это мне дорого стоило. Он тебя, знаешь ли, тебя слегка испугался вчера.
– А через две недели тебя выпишут?
– я мило улыбнулась и подошла вплотную к кровати. Оперлась на матрас и приготовилась.
– Обещали, - Лазаров улыбнулся в ответ.
– А потом...
– Они ошиблись! Нет у тебя никакого потом, Лазароффф...
На раз, запрыгнула на кровать.
На два, оседлала мужчину.
На три, схватила его за горло и принялась душить.
А на четыре...
Как и на десять, двадцать и сто пятьдесят три...
Мы целовались под аккомпанемент взбесившихся приборов. Жужжащего механизма кровати. Оголтелого стука в дверь. Криков дежурной реанимационной бригады, примчавшейся спасать пациента...
Двадцать второй полет: заключительный
Они стояли на мосту. Держались за руки. Девушка в белом комбинезоне с фатой на голове и парень в странном костюме, у которого вместо штанов были шорты, а грудь прикрывала сетчатая майка, виднеющаяся из-под пиджака. И кто-то считал с десяти до нуля, а через вдох после счастливого зеро оба полетели вниз, держа друг друга за руки. А рядом с ними летел священник в подвязанной сутане, который и принял от молодоженов всего одну простую клятву.
Летать.
Вечно.
Всегда вместе.
Завтра Ведьма, а потом начинаю вторую часть Пока смерть...