Птичий путь
Шрифт:
Комната под чердаком была летняя, неотапливаемая, хотя посередине проходила печная труба с дверцей и вьюшкой, а на улице стояла ярко-желтая, холодная середина октября. С вечера еще было терпимо, ночью же Сколот кое-как согрелся под тонким одеялом, задремал ненадолго и вскоре замерз до крупной дрожи и чаканья зубов. И тут, еще в полусне, привиделось, будто он снова в истоке реки Ура: выбрался из пещеры, чтоб набрать свежего снега, а перед входом матерая волчица. Вскинула голову и завыла – говорили, будто она стережет Тариги и сколотов, но ему всегда слышалась в ее голосе обыкновенная звериная тоска.
Сколот
Сколот закутался в одеяло, вынул гитару и попробовал играть, но онемевшие пальцы не слушались. Тогда он размял, растер ладони, погрел их у себя под мышками, однако гриф и струны все равно через минуту их выстудили, и музыка получалась холодной, заунывной. Свой, личный запас активизированного топлива, утаенный от Стратига, у него был и хранился в медной капсуле, спрятанной в чехле гитары вместе с другими веществами, принесенными с истока реки солнца. Невзирая на предупреждение ключницы Валги, он открыл дверцу в трубе, достал всего одно зернышко и уже хотел запалить его на закрытой чугунной вьюшке, но вновь уловил глухой волчий голос. Вначале подумал, это опять ветер, но прислушался и обнаружил, что звук исходит из трубы, причем откуда-то снизу. Скорее всего, где-то на первом этаже скулил пес – откуда здесь взяться зверю? Сколот нащупал кольцо на вьюшке, поднял ее и отставил в сторону. И уже явственно услышал обреченный скулеж с подвывом.
– Что, брат, заперли тебя? – Он посвистел в трубу.
Все звуки разом оборвались. И через несколько секунд послышался осторожный голос – вроде бы юный, ломкий, подростковый:
– Ты кто?.. Эй?.. Ты музыкант?
– А ты кто? – не сразу спросил Сколот и замер.
– Пленница… Меня держат под замками!
– Мне показалось, там собака или волк…
– Я Ящерица! Белая Ящерица!
– Это что, прозвище?
– Ну да!.. Меня так звали. А я сейчас вроде бы слышала гитару. Это ты играл?
– Я играл. Только руки замерзли…
– Поиграй еще, – донеслось из трубы. – А лучше спой что-нибудь. Ты умеешь петь?
Сколот осторожно просунул голову во вьюшечную камеру – внизу была черная, сажистая темень. Потоком воздуха несло запах гари и сырости.
– Где ты есть?
– В подвале! – донеслось снизу. – Здесь холодно и крысы.
– Разве тут есть подвал?
– Здесь склад забытых вещей. Музейные запасники.
– Давай я спущусь к тебе?
– Я сижу под запорами. А труба узкая. Ко мне не попадешь…
– А кто тебя посадил?
– Эта старуха, Валга… И еще грозилась обрядить в смирительную рубашку!
– За что?
– Хочешь, расскажу?.. Только через трубу плохо. Твой голос уносится вверх.
– Погоди, приду к тебе! Где вход?
– Через вход ко мне не попасть! – Голосок Белой Ящерицы затрепетал. – Двойная железная дверь… Подойди к окошку! К реке выходит! Я вытащу раму… Только на нем решетка!.. И смотри, чтоб никто не увидел! Валга не спит по ночам.
После дождя лестница перестала скрипеть, и Сколот, прихватив гитару, почти бесшумно спустился с чердака. Флигель давно врос в землю, и вокруг, под самыми стенами, буйно и
– Я здесь, здесь! – услышал срывающийся шепот. – Вот моя рука!
Стены тоже были настолько мощными, что он едва достал руку, просунув свою до плеча – ее пальцы оказались влажными и неожиданно ледяными. Разглядеть что-либо было невозможно, хотя почудилось, в полном мраке на миг засветились зеленые глаза.
– Я тебя вижу, – прошелестел радостный голосок пленницы. – Думала – Странник, но ты не похож на Странника… Кто ты?
– Сколот, – признался он. – Пришел, чтоб получить урок.
– Сколот? – Рука ее дрогнула и замерла. – Ты был в истоке реки Ура?
– Целых одиннадцать лет. А теперь предстоит жить в миру, среди изгоев…
– Ты – сын Мамонта?
– Да!.. А ты его знаешь?
– Он был избран Валькирией!
– Мне говорили об этом…
– И не пожелал открыть Книгу Будущности! – проговорила она с каким-то печальным восторгом. – Отказался от рока Вещего Гоя!
– Что это значит? – спросил Сколот.
– Не захотел расставаться с земной жизнью. Тебе следует гордиться своим отцом. И ты можешь повторить его судьбу.
В тот миг у него промелькнула мысль подробнее расспросить об отце, однако рука незримой Белой Ящерицы сжала его ладонь.
– А меня поймали и заперли в клетке, – вдруг пожаловалась пленница. – Теперь жду суда Валькирий.
Ее холодные пальчики неожиданно сделались горячими, и у Сколота перехватило дыхание.
– Суда Валькирий?..
– Утром за мной придут.
– Значит, ты… ты сама Валькирия? – сбивчиво и сипло спросил он.
– Нет, я еще Дева, – скорбно отозвалась она. – Но уже завтра меня лишат косм и сделают Карной… Это в лучшем случае. А скорее всего, вместе с волосами отсекут память и нарядят в смирительную рубашку. Потом отдадут замуж за какого-нибудь стареющего вдовца.
– Но за что? – выдохнул он спазм, сжимающий горло. – Почему?
– За неповиновение року, – как-то просто призналась она. – Бежала в мир и целых два года жила вольно, среди простых смертных…
– Разве это преступление?
– Сестры посчитали, я искушаю мир. Ты же знаешь, нельзя вселять несбыточные надежды… Но я не прельщала раем живущих в аду! Только собрала молодых, ярых изгоев в стаю и повела за собой. Они хотели вожака и назвали меня Белой Ящерицей… Конечно же искушала солью знаний, но они жаждали этого! Я проповедовала здоровый образ жизни, строгость мужского и женского начала, силу, смелость, радость восприятия мира, и ничего более. Сейчас ты получишь урок, пойдешь в мир и сам увидишь эту вселенскую жажду. Увидишь блеск нищеты и нищий блеск роскоши. Ты много что увидишь и тебе тоже захочется поделиться с изгоями солью…
Она замолкла, и рука ее ослабла.
– Сейчас выведу тебя отсюда! – Сколот сжал ее пальчики и хотел выпустить, но она вцепилась обеими руками.
– Ты навлечешь на себя гнев Стратига! Получится, и тебя искусила…
Сколот уперся головой в решетку и прошептал:
– И мечтать не мог о таком искушении – спасти космы Девы!
– Чем ты распилишь решетку? Осталось совсем мало времени. На рассвете придут посыльные…
– Я расплавлю ее! Сейчас увидишь!
– Постой!.. Если нас поймают, смирительной рубашки не избежать! Нам обоим!