Птичка над моим окошком
Шрифт:
Ключ повернулся в замке как в масле, дверь со стоном отворилась, и Матвей оказался на пыльной веранде, из которой просматривалась комната, уставленная цветами. В центре этого цветника размещался стол, накрытый для романтической встречи, о чем красноречиво свидетельствовали бутылка шампанского, фрукты в вазе и коробка ассорти.
Волнуясь, Матвей заглянул в апартаменты и позвал:
– Августа!
Домик отозвался приглушенным эхом – Матвей не знал, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Если это очередной
Достав трубку, Матвей набрал номер журналиста-затейника:
– Шутихин, что все это значит? – Чувство, что ответ ему не понравится, росло.
– Что такое? Вечно ты всем недоволен.
– Где Августа?
– А разве… Не понимаю, – забормотал Шутихин.
– Ты что, – заподозрил Мотя, – пьешь?
– Еще нет, – убежденно соврал Витасик. Сегодня он пил вино, и выпивкой это не считал.
– Опять врешь?! – взревел Матвей. – Где Августа?
Затуманенный мозг начал соображать, Витасик осторожно уточнил:
– Ты адресом не ошибся?
– Нет! – рявкнул Мотя.
– Нашел Сливовую, За?
– Да!
– И что, Августы нет?
Мотя выдохнул через нос и уже спокойней подтвердил:
– Совершенно верно – нет.
– Странно, – промямлил Витасик.
– Проклятье, – снова завелся Матвей. – Как Августа должна была попасть на эту самую дачу?
– Ребята из праздничного агентства должны были ее привезти.
– Может, они ее увезли в другое место? Может, они сейчас домогаются ее?
– Ой, ну прямо все только и мечтают, как пристать к твоей Августе. Ладно, я позвоню сейчас, выясню.
– Приду-урок! – с чувством выговорил Матвей. – Не знаю, что я с тобой сделаю, если с Августой что-то случилось.
– Мотя, Мотя, – зачастил Витасик, – тебя не слышно, перезвони.
Трубка отозвалась гудками, и Матвей со злостью сунул ее в карман.
– Идиот, – выдохнул он, стремительно покидая чужую собственность.
… Под простыней Шутихина ожидала сладкая пери, обворожительная нимфа с городского пляжа – местного питомника наяд и нереид, и он вернулся в постель, надеясь продолжить начатое, но желание улетучилось вместе с хмелем.
Извинившись, Витасик уединился на кухне, не попадая на кнопки, набрал номер праздничного агентства.
– А, это ты? – недружелюбно отозвался директор агентства, Марик Яцкевич.
– Что значит «я»? Где девушка?
– Ха, ты потерял девушку? – непонятно чему обрадовался Марик.
Витасик убитым голосом подтвердил:
– Потерял.
– А, сам виноват. Нечего двурушничать.
Витасик ничего не понял и несказанно удивился:
– Двурушничать?
– Ой, кончай целку из себя корчить. К кому из конкурентов ты еще обратился?
– Да ни к кому, – пролепетал Витасик, – ни к кому я не обращался.
– Ну, тогда не знаю. У нас перехватили заказ.
– Как это?
– Элементарно. Шустрые ребята
– Да я… – начал Шутихин и срезался – в дверь позвонили.
У Витасика возникло ощущение дежавю: требовательный звонок, Мотя под дверью – все как в прошлый раз, только хуже – сейчас Витасику предстояло столкнуться с атлантическим ураганом под кодовым именем «Матвей Степура» (младшая сестра которого носит имя «Катрин») при свидетелях.
«Не открывай», – отчетливо сказал внутренний голос.
Наученный горьким опытом, Витасик внял внутреннему голосу и подал знак нимфе затихнуть и подождать, когда посетителю надоест трезвонить и он отвалит.
– Кто это? – одними губами спросила нимфа.
– Друг. Бывший, – усиленно артикулируя, ответил Шутихин.
Однако, доведя звонок до истерики, посетитель не только не подумал отвалить, но перешел к оперативным действиям: стал штурмовать дверь и выкрикивать угрозы.
– Шутихин, – гремел знакомый голос, от которого в воздухе разлился запах жареного, – открывай, или я подожгу дверь!
Угроза и – главное – тон, которым она была произнесена, Шутихину не понравились. На душе стало неспокойно, под ложечкой засосало, и он решился.
Проковылял в коридорчик, приложился к глазку и слабым голосом умирающего барина спросил:
– Кто там?
– Открывай! – прогремел Степура.
– А ты драться не будешь?
– Нет.
– Поклянись.
– Я тебе сейчас поклянусь! Я тебе так по почкам поклянусь!
– Тогда я не открою, – торговался Витасик.
– Еще как откроешь, – пообещал Мотя замогильным голосом и щелкнул зажигалкой.
– Хорошо, хорошо, – запаниковал Витасик, – я тебя впущу, только не забудь: ты обещал не драться.
– Обещал, значит, не буду.
Шутихин повернул замок и живо ретировался, памятуя о том, что Мотька Степура не имеет привычку придерживать дверь.
– Одевайся. – К моменту водворения в квартиру Матвей успел выпустить пар и зажигалкой щелкал чисто для острастки.
– Я не могу. Я не один, – заговорщицки прошептал Витасик, выразительно поводя глазами в сторону комнаты.
– Плевал я на то, что ты не один, – повысил голос Мотя.
– Тише ты!
– Две минуты на сборы, или я выволоку тебя, в чем стоишь. – Мотя перевел взгляд на трусы Витасика – это были добропорядочные семейные трусы, ярко-синие, с красными сердечками, пронзенными стрелой.
– Черт с тобой, – плюнул на невменяемого друга Витасик и на всякий случай поддернул резинку. – Сейчас.
Силы вышли, Моте хотелось одного: скорее восстановить справедливость и будь что будет.
– Очухалась, лепила, – раздался за спиной трескучий голос.