Птицы и камень. Исконный Шамбалы
Шрифт:
Несмотря на все перипетии судьбы, ему было искренне жаль этого человека. Столько лет прожить со своим злом! Ведь выходит, что внутри себя он и не жил вовсе, а топтался на месте с того памятного дня, погрязая в трясине своего же страха. Григорий считал, что перед смертью человек должен осмыслить нечто глубинное, нечто запредельное. А Николай говорил о такой сентиментальности, как прощение. Григорий его давно простил. Впрочем, возможно это ему казалось сентиментальностью, а для Николая это было чем-то большим, каким-то непреодолимым жизненным барьером, который он сам себе по кирпичикам ежедневно выкладывал своей злостью. Григорий понимал, насколько трудно было другу пробить этот барьер, переступить
— Эх-хе-хе, — снова вздохнул старик, выдернув очередной раз удочку из воды, словно пытался найти на крючке ответы на свои бесконечные вопросы.
Но, увидев вяло подергивающегося червя, вновь забросил удочку в реку с тайной надеждой, что теперь на нее хоть что-нибудь клюнет.
«Так, наверное, и в жизни, — продолжал рассуждать про себя старик. — Подцепил на крючок хорошую мысль — будет добрый улов, подцепишь плохую — и природа тем же ответит. Все в ней продумано, все взаимосвязано…»
Здорово, Дмитрич, — прозвучал сзади чей-то мелодичный мужской голос.
Здорово, коли не шутишь, — ответил Григорий, по-стариковски оборачиваясь назад.
К нему подошел, улыбаясь, светловолосый парень лет тридцати, крепкого телосложения. На нем был современный спортивный костюм. На голове бейсболка с длинным козырьком от солнца, прикрывавшим его глаза. В руках он держал новенькую удочку. Григорий как-то видел такую у городских, которые приезжали в их места порыбачить. Хорошая, ничего не скажешь. Да говорят, уж шибко дорого стоит.
Как клев?
Да какой там! — махнул рукой старик. — С самой зорьки сижу. Хоть бы одна клюнула!
Наверное, у них сегодня выходной, — пошутил парень. — А на что ты, батя, ловишь?
На червя.
Так они его уже объелись! На вот, попробуй на мотыля. Может клюнут на этот деликатес.
Спасибо.
Старик взял протянутую баночку с наживкой.
Не возражаешь, если рядом присяду?
Да чего возражать! Садись, все веселей вдвоем-то время коротать.
Пока парень готовил свою удочку, старик усердно пытался вспомнить, чей же это сын. Парень показался ему очень знакомым. Явно проживал в городе, а сюда, вероятно, приехал проведать родителей. Раз знал Григория и так просто общался, значит вырос здесь. «Дмитричем» называли бывшего председателя колхоза только местные. «Ну вот, — сетовал про себя старик, силясь вспомнить, как же зовут этого парня, — еще и старческий склероз к моему “букету” добавился…»
— Ничего, ничего, Дмитрич, — как-то по-доброму сказал парень, точно в такт его мыслям. — Прорвемся! Где наша не пропадала! — И немного погодя добавил: — Сейчас как рыбы учуют мотыля, так мы будем едва успевать
Старик усмехнулся такому оптимизму.
Был у меня фронтовой друг, сибиряк. Тоже такой же живчик, веселый мужик. Вместе до Берлина протопали. Все к себе в Сибирь звал на рыбалку. Озеро Байкал, слыхал о таком?
А как же! Самое глубокое в мире пресноводное озеро с редкой флорой и фауной.
Да-а-а… Места там замечательные. Мы с другом долго переписывались. Он фотографии слал, все в гости зазывал. Ко мне пару раз приезжал. А у меня никак не получалось вырваться, постоянно какие-то неотложные дела находились… Да, рыбу он привез, вот такую, килограмма на четыре. Байкальский омуль называется. Она больше нигде в мире не водится, кроме тамошних мест. Во как! Вот это рыбалка, я понимаю! Я как увидел ту рыбу, так прямо заболел поездкой на Байкал. Так мне хотелось ее поймать! Думал, вот на пенсию выйду и осуществлю свою рыбацкую мечту. Да какой там! То денег не хватало, то детям помогал, а сейчас и совсем дряхлый стал. Какая там поездка! Так и остался мой омуль несбыточной мечтой…
Как знать, — пожал плечами парень. — Все мечты когда-нибудь сбываются.
Может у кого-то и так. А у меня… Да и от друга уже два года нет никакой весточки. Может заболел, а может и помер. Годы-то наши уже какие… Как говорится, седина напала — счастье пропало. Уплыли годы, как вешние воды.
Да… Если бы человечество знало о своем будущем, оно бы не так смеялось, расставаясь со своим прошлым.
Что, что? — переспросил Дмитрий, погрузившись в свои думы.
Это я так, — махнул рукой парень и сменил тему разговора. — Как там Ваня поживает?
Ваня был самым младшим сыном Григория. И когда парень произнес его имя, старик и вовсе перестал себя мучить вопросом, откуда он знает этого парня. Раз тот спрашивает про Ваньку, значит либо его друг, либо знакомый, а может быть учились вместе.
Слава Богу, хорошо устроился. Женился наконец-то. Невестка — славная девушка. Дочка у них родилась. Они вот недавно, по весне, приезжали всем семейством в гости. Ты их не видел?
Да нет… Меня в районе не было.
А-а-а… Теперь у меня душа и за него спокойна.
А чего за него волноваться? Парень он добрый, с золотыми руками. Такой не пропадет.
Да кто его знает? Жизнь — сложная штука…
Ну, это как на нее посмотреть. Живи по чести да по совести, глядишь и судьба будет тебе в подмогу.
Так-то оно так. Да только… Вот я, например, жил вроде бы и по чести, и по совести, ничего не могу сказать, не в чем себя упрекнуть по большому счету. Да много ли я сахара от судьбы наелся? То война, то голод, то разруха…
У каждого от жизни свои, сугубо личные впечатления. Ведь розу, к примеру, тоже люди воспринимают по-разному. Одни видят в ней прекрасное творенье, чувствуют изумительный аромат. А другие замечают лишь колючки и ощущают неприятные уколы ее шипов. Все зависит от человека, от его умения созерцать и воспринимать этот мир.
Тоже верно, — согласился старик и, немного помолчав, добавил: — Нет, если конечно хорошенько подумать, то я на жизнь не в обиде. Все-таки в войну я приобрел себе настоящих друзей, хоть и страшное было тогда время… Да и жену встретил, когда везде царил повальный голод. Есть, помню, было нечего, траву жевали, а в голове все мысли-«почесушки» о свидании да о любви. Смешно даже как-то сейчас это вспоминать… Кругом разруха да голод, а мы семью не побоялись создать. Мальцы один за другим пошли. Мы тогда временно в «мазанке» жили. Помню, как все там ютились. И ничего… Главное тесноты как-то не чувствовали. Наоборот, сплоченно жили, друг другу помогали… А сейчас молодежь вон в каких комфортабельных условиях живет, а ладу в семьях нет.