Птицы
Шрифт:
Корнелиус затрясся, голову пронзила острая боль.
– Да-да, – кивнул, наблюдая за ним, незнакомец. – Пробуждение после такого долгого сна всегда проходит болезненно. Я знаю, что ты сейчас испытываешь, ведь сам недавно испытывал то же самое.
Корнелиус схватился за голову. Перед глазами все поплыло, и он сполз на пол. А потом острая боль стихла и превратилась в скребущую затылок мигрень. Он поднял взгляд, и тот натолкнулся на такое знакомое лицо…
– Го… Гораций?
– Здравствуй, старый
– Что… почему?
Гораций Горр, друг и компаньон, покачал головой.
– Ты вспомнишь. Постепенно. Она забрала твою память, но ты вернешь то, что забыл.
Он подошел к журнальному столику и положил на него горсть пилюль, а затем поднял с пола свою трость.
– Я скоро приду снова. А ты пока вспоминай…
После чего, не прибавив больше ни слова, ушел. А Корнелиус Фергин остался сидеть на полу, один в опустевшей квартире…
…Прошло несколько часов. За окном начало темнеть.
Корнелиус не пошел за газетой, пропустил ланч с мистером Доллни, а чай в чашке на кухне давно остыл.
Старик сидел в своей комнате на кровати и глядел в черноту гардероба. Дверца была распахнута, на вешалках висели костюмы, и среди них, рядом со старой военной формой, расположился черный чехол, в котором…
О, Корнелиус прекрасно знал, что находится в этом чехле. Там была спрятана его старая жизнь, в которую он не заглядывал очень много лет.
Он глядел на чехол, то и дело порывался открыть его и достать то, что было внутри, но никак не решался…
Воспоминания возвращались. Не сразу. Его память походила на зеркало, покрытое паром, который постепенно тает, и в этих прорехах фрагмент за фрагментом проявляются люди, места и события.
Где-то в желудке растворялась уже пятая по счету пилюля, и в какой-то момент пятна на зеркале памяти почти полностью исчезли.
Корнелиус Фергин вспомнил и…
Птицелов пробудился от долгого затяжного сна.
Скрипнул ключ в замке входной двери, и Корнелиус вздрогнул.
– Деда! – раздался голос Финча из прихожей. – Я дома!
Корнелиус Фергин дернул головой, сбрасывая оцепенение, поспешно поднялся и закрыл шкаф. Как обычно, запер его на ключ и пошел встречать внука.
Финч болтал без умолку. Жаловался на учителей, на сложные задания и на отвратительную выскочку Арабеллу Джей, которая незаслуженно снова получила лучшие отметки по всем предметам.
Корнелиус его не слушал, думая о своем, и отвечал коротко, машинально.
Финч сразу же заметил, что с ним что-то не так.
– Деда, ты в порядке?
– Да-да, – солгал Корнелиус. – Просто голова болит – с самого утра чувствую себя неважно.
– Ты пил лекарства?
Корнелиус Фергин опустил взгляд: да уж, он пил лекарства… Поправив галстук, Птицелов нацепил на себя маску
– Так что там в школе? Рассказывай, что новенького, а я пока приготовлю обед…
Они отправились в кухню, и Финч увидел конфеты на столе.
– О, это что, мне?! – боясь поверить своему счастью, воскликнул мальчик. – Можно мне конфету?!
– Только после еды, – строго сказал Корнелиус. – И только если ты принес хотя бы одну отметку «Без нареканий».
– Ну во-о-от, – протянул Финч. – Я получил одно «С нареканиями», это считается?
– Разумеется, нет.
Финч совсем пригорюнился, и Корнелиус сжалился:
– Ладно, после еды съешь одну конфету, но только если сразу же сядешь за уроки.
– Ты знаешь, что ты лучший дедушка на свете?! – воскликнул Финч.
Корнелиус Фергин не ответил…
…Гораций, как и обещал, вскоре явился снова. На этот раз он принес чемодан, большой черный кофр и какой-то продолговатый предмет, завернутый в бурую упаковочную бумагу.
– Твои инструменты, Корнелиус, – сказал он. – Они хранились в тайнике все эти годы. Я решил, что нужно тебе их вернуть.
Корнелиус промолчал. Гораций Горр пытливо на него поглядел:
– Ты ведь помнишь, для чего все это нужно?
Корнелиус отвел взгляд.
– Ну разумеется, помнишь. Лекарство действует безотказно…
– Что это за пилюли? – глухо спросил старик. – Откуда они?
Гораций Горр уселся в кресло и, закинув ногу на ногу, зажег сигару.
– Мне их принесли, – прищурившись, сказал он. – Новое изобретение. Эти крохи частично возвращают похищенные тварями воспоминания.
– Частично… верно, – кивнул Корнелиус. – Я не помню многого. Как я здесь оказался? Как так произошло, что я все забыл? И… кто… этот мальчишка?
Гораций стряхнул пепел прямо на ковер и сказал:
– Уж точно не твой внук, Корнелиус. У тебя, насколько я знаю, не было детей. Думаю, она тебе его подсунула зачем-то.
Корнелиус скрипнул зубами.
– Я не могу вспомнить, как поселился в этом доме. В памяти будто стена. Я пытаюсь пробиться через нее, но… просто не могу… Ты говорил, что испытывал действие пилюль на себе.
Гораций поморщился.
– Да уж. Полгода назад. В ателье пришла девчонка. Богатенькая маленькая снобка, которая якобы хотела пошить себе платье. Разыграла целое представление: потребовала устроить чаепитие, отвлекла меня и подсыпала в чашку толченую пилюлю. Ощущения, скажу тебе, не из приятных. Впрочем, ты и сам знаешь. Когда я все вспомнил, девчонка передала мне вот это.
Гораций достал из кармана пальто прямоугольный стеклянный футляр – внутри, извиваясь и словно растекаясь, шевелилось черное перо, похожее на чернильную кляксу.