Публицистика
Шрифт:
На первый взгляд ставить так вопрос вроде бы и наивно.
А вот я недавно побывал в Донецке, в той печально знаменитой бывшей Юзовке, шахтеры которой были самыми нищими из всех углекопов царской России. Условия труда на шахтах Юзовки были ужасающими. Уголь рубили кайлом, и саночник на четвереньках вытаскивал его из забоя. Вот и вся механизация и никакой техники безопасности для людей, которых и людьми-то никто не считал. Довелось мне спуститься и в одну из шахт Донецка. И первое, что я услышал на глубине 620 метров, — громкий и беззаботный хохот. Люди в ожидании отпалки породы собрались в безопасном месте, в просторном, отлично проветриваемом штреке, обсуждали какие-то свои шахтерские дела, смеялись.
И где бы я ни бывал — в душевой, в нарядной, в шахтоуправлении, — всюду встречал
При высочайшей насыщенности техникой советских угольных шахт, при максимальном уровне механизации угледобычи труд шахтера пока все-таки не из легких. Но раз у людей улыбки на лицах — значит, им хорошо работается. А высокое, светлое и радостное чувство труда советского человека есть самое высочайшее завоевание социализма.
В тот же день я побывал на шахте имени Бажанова, где познакомился с прославленным донбасским горняком, Героем Социалистического Труда, делегатом XXV съезда КПСС А. И. Беликовым. Опыт работы этого, по сути дела, еще молодого человека изучает весь Донбасс. Интеллигентный, жизнерадостный, он будто весь начинен энергией, во время всего разговора улыбка не сходила с его лица. На вопрос, как живется, как работается, он ответил одним словом: великолепно.
— Почему вы решили стать шахтером?
— Песенная профессия, — ответил он. — И романтичная.
Песенная, романтичная… Поднять бы углекопов прежней Юзовки или прежней дореволюционной Макеевки, чтобы они услышали этот ответ!
Вокруг нас собрались товарищи А. И. Беликова — молодые, крепкие, жизнерадостные ребята. Снова шутки, снова смех. На вопросы о бытовых условиях, заработках отвечали как-то стеснительно, потом один парень сказал:
— И чего об этом у нас все приезжие, все наши гости спрашивают? Даже неловко отвечать. Да отлично живем. Заработки и по триста рублей за месяц, и по четыреста, и больше, смотря какой пласт и как поработаешь. Да еще премиальные…
— Шахта не такая уж большая, — вклинился другой, — а смотрите: свой у нас Дворец культуры со всеми его службами, пять детских садов, спортивный зал с плавательным бассейном. Да разве все перечислить! Все у нас есть. Всем мы довольны.
— Не всем, — вдруг подал голос еще один горняк, — вот хороших книг не хватает. И в библиотеке нашей нелегко захватить, и в магазине трудно достать.
— Какие же книги вы считаете хорошими?
— А в которых про народную жизнь честно рассказывается. Как народ жил, как боролся за свою долю, как ее завоевал. Про шахтеров вот совсем мало хороших книг. Как мы живем, как работаем — все должны знать. Под землей и на поверхности мы первый народ…
Наверное, не надо и комментировать, как всего за 60 лет Советской власти изменились жизнь в донецком краю и его люди. Ребята, с которыми мне довелось познакомиться, могли стать металлургами, строителями, специалистами любой другой профессии. Но они выбрали шахтерскую, которая в царской России была одной из самых проклятых профессий, а теперь, в условиях социализма, стала песенной и романтичной. Выбрали, как миллионы других советских людей, свободно, сознательно и радостно. И сама практика жизни подсказала, что в текст новой Конституции необходимо включить положение о праве граждан на свободный выбор профессии в соответствии с желанием и возможностями каждой личности.
Люди, подобные А. И. Беликову и его товарищам, и есть самая главная ценность нашего развитого социалистического общества, нашего общенародного государства. Они хотят знать историю своей Родины и потому ждут литературу, осмысливающую борьбу народа за социальную справедливость. Они понимают, что их труд необходим обществу, и потому хотят, чтобы об этом труде знали все. Эти молодые рабочие выросли и сформировались уже в ходе рождения развитого социалистического общества. Они и подобные им миллионы других — люди государственные, они являются достойными и сознательными наследниками Октября. И вывод, сделанный в проекте новой Конституции, что ныне социализм развивается уже на своей собственной основе, подразумевает прежде всего Нового Человека, рожденного и воспитанного в недрах советского общества.
Но как контрастна пока социальная жизнь на планете! В одной ее части возникло развитое
ИСКУССТВО ВЫСОКОЕ, ТРУДНОЕ
Многосерийный телевизионный кинематограф пережил трудную пору своего становления. Он испытал все — и недоверчивое к себе отношение, и снисходительно-насмешливое, и откровенно неприязненное. И поныне некоторые довольно авторитетные кинодеятели не считают многосерийный телефильм в полной мере искусством.
Представители этой точки зрения считают, что телевизионный кинематограф имеет и определенные успехи, и много преимуществ перед обычным, но одного ему никогда, мол, не достичь — строгости в отборе материала, ясно выраженной, четкой драматургии. И пытаются доказать это следующим образом. Время, на протяжении которого развертывается действие обычного кинофильма, строго ограничено. За полтора часа, отведенных для демонстрации фильма, необходимо показать динамику развития характеров всех персонажей, зарождение, развитие и разрешение всех конфликтов, исчерпать весь сюжет. Тут, мол, хочешь не хочешь, а будешь отбирать из обширного жизненного материала только самое главное, самое характерное, самое необходимое. А телекинематографисты поступают якобы проще — снимают все без разбора, а после то, что не вошло по метражу в одну серию, вставляют в другую, и так до бесконечности.
Подобным образом относятся к многосерийным телефильмам некоторые деятели искусства сегодня. А скажем, пять-десять лет назад положение телевизионного кинематографа было еще драматичнее.
Такое «прохладное» отношение к молодому и, естественно, еще беззащитному искусству сказалось на его первоначальной тематике — это были картины про разведчиков и детективы. Энтузиасты многосерийного телефильма просто пытались доказать, убедить, что их «длинные» работы будут смотреть.
Когда это было доказано, стали осторожно делать сперва двух-, трехсерийные ленты «просто о жизни», стали разрабатывать различные сюжеты, взятые из «прозаической» производственной среды. И что же? К удивлению скептиков, даже далеко не совершенные в художественном отношении фильмы на эту тему собирали у телевизоров десятки миллионов зрителей.
Этому явлению скептики тотчас нашли объяснение — существует, мол, многочисленная категория всеядных телезрителей. Придя с работы, они усаживаются в домашних туфлях перед телевизором, попивают чаек и смотрят. А что показывают, им безразлично. Заинтересует их что-то из происходящего на телеэкране — на некоторое время забывают про свой чай, пойдет скукота — опять начинают прихлебывать из чашки, поругивать создателей фильма, но от телевизора все равно не отходят.
Да, такие телезрители существуют. Как, впрочем, существуют подобные киноманы — им тоже, в общем-то, безразлично, что там будет на экране, лишь бы попасть в кинотеатр, убить время. Все это так. Ибо всякое зрелище уже само по себе привлекает людей. Но вот стали появляться первые многосерийные телефильмы, исследующие социально-нравственную жизнь народа на больших исторических отрезках времени, и по числу телезрителей сразу же побили все рекорды. Каждый из таких телефильмов привлек внимание буквально всей страны, каждый из них, по подсчетам специалистов, в первую же демонстрацию смотрели до 150 миллионов человек.