Пудель бродит по Европе

Этой солнечной морозной зимой школы косила эпидемия.

Не успели закончиться зимние каникулы, как стало известно, что к занятиям приступит далеко не каждый ученик – по причине свирепствовавшего в городе гриппа. После первой недели занятий руководством школ города стало все чаще произноситься

Но пока на занятиях присутствовало количество учеников, умещающееся в тот процент, по которому определяется отметка карантина, школа не закрывалась.

Точно так же обстояли дела и в школе номер семнадцать, которая находилась в одном из районов на окраине города. По особому распоряжению директора ученика, чихнувшего больше пяти раз за урок, необходимо было немедленно освободить от занятий и отправить домой. Этим многие пользовались – старательно чихали, сморкались и кашляли, тяжело вздыхали и жалобно возводили глаза к потолку. «Нет, не надо нас, страдальцев, жалеть, – без слов говорил учителям их скорбный вид, – мы, конечно, посидим тут, на уроках, помучаемся. А то, что состояние наше – предсмертное, так это неважно, мы ради знаний на все готовы, ах, апчхи!..» Ну как не отпустить домой такого больного ребенка? Учителя отпускали, тем более что отличить симулянта от действительно заболевшего было трудно. Пусть, думали они, разрешая очередному ученику уйти с уроков, посидит дома, так, может, хоть не заразится.

Арина Балованцева очень любила прогуливать уроки. Но строить из себя больную, тем более когда это делают многие, стремясь улизнуть с занятий, она не желала. И даже наоборот – гордо сидела на всех уроках, демонстрируя, что поступать, как все, она не будет.

«Дешевый трюк! Это не наш метод», – так сказала гордая Балованцева своему другу Вите Рындину, когда тот предложил ей тоже прикинуться больными и несчастненькими, уйти из школы и отправиться в овраг кататься на крутой горке, залитой водой из лопнувшей трубы отопления.

– После уроков туда и наладимся, – заявила Арина.

На горку ей тоже очень хотелось – ведь еще утром она увидела, как блестит на солнце лед. Вода таким мощным потоком хлынула из трубы и устремилась вниз к склону оврага, что, казалось, ее не остановить. Но ремонтная бригада подкатила к месту аварии очень быстро, воду перекрыли и начали латать прорвавшееся место. А вода моментально застыла на двадцатиградусном морозе – и теперь на замечательной ледовой горе уже наверняка катались первые счастливчики!

– Мне стыдно, Витя, прикидываться больной бедняжкой, – добавила Арина, косясь на свирепую училку по прозвищу «Овчарка», которая в ватно-марлевой повязке на морде вышагивала вдоль классной доски и тыкала острой указкой в ужасные по своей непонятности надписи вдоль сторон нарисованных на доске треугольников. – Если обманывать, то уж по-крупному и красиво. А это мелкий позор. Что мы, не отмучаемся геометрию и еще три оставшихся урока?

– Отмучаемся, – согласился Витя.

Свирепая Овчарка грозно гавкнула на них из-под своего намордника, ребята переглянулись и замолчали. Витя уставился на доску с наводящими тоску треугольниками и попытался услышать, а если повезет, и понять то, что по поводу этих треугольников вещала Овчарка. А Арина даже и пытаться не стала. Геометрию она не любила, а потому положила голову на свою шапку, что лежала на парте, сладко вздохнула и закрыла глаза. Шапка навевала нежный сон, а спины одноклассников, хоть строй их и значительно поредел, все-таки надежно загораживали Арину Балованцеву от взора злобной училки. Девочка пригрелась на мягком мехе, на лице ее появилась довольная улыбка.

В этой шапке Арина пришла сегодня в школу первый раз – и сразу же шапка стала центром внимания. Арину обступили девчонки, гладили шапку, играли с ее большими пушистыми помпонами, примеряли ее по очереди. Арина была не против.

– Что за мех такой необычный?

– Что за мех такой? – интересовались у нее одноклассники.

– Снежный баран, сказали, – пожимая плечами, без особой гордости за свое имущество отвечала Арина.

Пусть шапка и вправду была хороша, она относилась к ней как к обычной вещи. Девочкой Арина Балованцева была скромной, наряжаться не любила. А шапулька на самом деле оказалась просто необыкновенной – на алой атласной подкладке, из густого белого меха с рыжими пятнышками. Мех был подстрижен ровными симметричными волнами – и казалось, что это пушистое меховое море подернулось мелкой рябью. Эту шапку несколько дней назад подарил Арине откуда ни возьмись объявившийся одноклассник отчима Константина Александровича – некий дядя Валера, коммерсант. Он пришел к Константину Александровичу, владельцу и руководителю банка, чтобы попросить выдать ему особо выгодный кредит по старой дружбе. Дядя Валера заявился в их дом не просто так, а с дарами: очаровывая мадам банкиршу, в смысле Аринину маму, он преподнес ей муфту из настоящего лемура мадагаскарского, капризную дочурку Ариночку, о которой был откуда-то наслышан, он осчастливил вот этой шапкой из «снежного барана». А еще одну женщину в доме – бабушку Настю, мать Константина Александровича, коммерсант не учел, лишь, с трудом сгибаясь из-за шарообразного живота, поцеловал ей ручку. И принялся тарахтеть комплименты уже всей семейке в целом.

Арине все это ужасно не понравилось, она забросила подарочную шапку куда-то в кладовку и тут же забыла и о ней, и о дяде Валере, который скоро скрылся в кабинете Константина Александровича и продолжил свое льстивое бормотание уже там.

Но о шапке из драгоценного меха вспомнила Аринина мама. Она отыскала ее и заставила Арину непременно пойти в ней в школу – чтобы не мерзнуть на морозе и не подхватить грипп. Мама собственноручно надела на дочь-семиклассницу эту красивую пушистую шапку, завязала бархатные веревочки помпонов.

Так что деваться было некуда. Арина направилась в школу. Белые помпоны весело качались в такт шагам – как будто какой-то пушистый неведомый зверюшка бежал на мягких лапках вместе с Ариной. Девочке это даже понравилось. И к шапке она стала относиться лучше.

Но лишь до того момента, пока она не стала вызывать к себе такой повышенный интерес. Сейчас же, на нудном уроке геометрии, Арине казалось, что пожадничал дядя Валера, – нужно было ей спальный мешок из этого снежного барана дарить, а не шапку. В мешке-то уж точно уютней спать…

…Витя Рындин перехватил взгляд Димки Почечулина, который сегодня все уроки и перемены бросал на Арину странные взгляды. И сейчас у этого Димки взор был какой-то ну совсем уж тоскливый.

«Чего это он так к Балованцевой неравнодушен? – ревниво подумал Витя. – Влюбился, что ли? Нет, наверное, просто заболел. Ну, если заболел, тогда прощаю».

От этой мысли, как ни странно, Вите стало полегче.

Так получилось, что пока грипп не подобрался ни к Арине, ни к Вите, хотя болела почти половина их класса. Сидела дома Зоя Редькина, сама себя лечила чесноком и горчичниками (родители никогда всерьез не интересовались ее проблемами), болел и Костик Шибай – вот ему-то доставалось лечения по полной программе. Мама его очень любила лечить сынишку. И сейчас он неподвижно, чуть ли не привязанным лежал в постели и каждые полчаса принимал какое-нибудь лекарство или процедуру. По-хорошему, как поняли Арина, Витя и Антон Мыльченко, навещая своих друзей, Зою с Костей надо бы поменять местами – отдать Костиковой маме как следует подлечить дохленькую слабенькую Зою и отпустить практически здорового Шибая на свободу. Но это было, понятное дело, нереально – поэтому ребятам пришлось лишь узнать названия лекарств, которыми пичкали Костика, и купить точно такие же для Зои.

Вчера вечером Арина занесла таблетки и витаминки в жилище Редькиных – и теперь надеялась, что скоро Зоя пойдет на поправку.

Самой же болеть ей очень не хотелось. И Арина верила, что не поддастся гриппу ни за что.

Но ему поддавались другие. После геометрии был урок физкультуры, который вел классный руководитель Арининого седьмого «В», красавец-мужчина Петр Брониславович Грженержевский. Он-то и сообщил в конце урока, что после физкультуры занятий больше не будет – заболели сразу две учительницы. Так что можно с чистой совестью всем домой отчаливать.