Пугачев
Шрифт:
Помимо направления больших сил в район восстания, власти предпринимали и другие меры против Пугачева и его дела. Они использовали очередной трюк, который предложил купец-авантюрист Долгополов. Его появление у Пугачева не принесло ему большие выгоды, на которые он надеялся. Находясь при нем, наблюдая за действиями повстанцев, купец быстро понял, что ждет их самих и главного предводителя. Его хитрый, изворотливый ум ищет выход из сложного положения. Оно облегчалось тем, что, как он, несомненно, убедился, многие из окружения Пугачева испытывали те же чувства неуверенности, страха, хотели что-то предпринять.
К одному из приближенных «государя», Перфильеву, и обратился как-то Долгополов:
— Государь-то в бороде
— Ну, брат, у всякого человека лицо переменится, когда обрастет бородою.
Оба помолчали. Перфильев понял, что купец неспроста затеял опасный разговор:
— Ты, конечно, еще что-то хотел говорить. У тебя, видно, есть еще что-нибудь на уме. Говори, не опасайся. Все, что скажешь, все будет тайна; я не обнесу.
— Ведь это не государь?
— Мы и сами видим, что не государь. Да уж так быть, коли в дело вступили. Домой показаться нельзя; всяк узнает, что мы были у него в команде. Я сам был в Петербурге, и меня граф Орлов просил, чтобы связать и привезти живого Пугачева, и денег мне больше ста рублей дал.
— Буде вы согласны это сделать, то напишите письмо князю Орлову, а я отвезу.
Перфильев отмолчался. Разговор последствий не имел, но Долгополов по-прежнему не оставлял свои намерения — уехать от Пугачева, выдать его властям и тем самым сделать себе выгоду немалую. Подстегивало его то, что среди казаков, оставшихся у самозванца, большинство не скрывало недовольства. Среди них открыто велись разговоры о тяготах похода с Пугачевым:
— Долго ли нам волочиться с места на место?! Дома свои мы оставили, и всякий день нас убавляется: иного убьют, другой потонет, иных казнят. И так нас переведут, что и на Яике никого не останется.
Чтобы уйти от восставших, нужен хороший предлог. И купец, придумав его, явился к Пугачеву:
— Я, батюшка, и порох к тебе вез, пудов с 60, да на судне оставил под Нижним.
— Где ты его взял?
— Порох этот послан вам от Павла же Петровича. — Как ты его провезти мог?
— Я положил его в бочку; а чтобы прочие не видали, то засыпал его сверху сахаром. Отпусти мы меня, батюшка, так я и порох-то пришлю, да и Павла Петровича привезу.
— А как же ты Павла Петровича привезешь?
— Привезу. Это не твое дело.
Пугачев разрешил отъезд — нужны были и порох, и еще более разговоры о Павле Петровиче в присутствии повстанцев. Долгополов распрощался с «государем»:
— Что, батюшка, прикажешь сказать Павлу Петровичу?
— Поклонись ему от меня и скажи, ежели можно ему, чтобы меня встретил.
— Одному ли ему тебя встретить или с великою княгинею?
— Хорошо бы было, чтобы и она была там, где и он.
Купец уехал. По пути в Петербург, находясь в Чебоксарах, сочинил он письмо от имени Перфильева и 324 других яицких казаков к Г.Г. Орлову. Они якобы сообщали, что готовы сковать Пугачева и доставить его в Петербург. Просили за это пожаловать яицких казаков «по-прежнему» — рыбными ловлями, а им — выдать денежную награду (по 100 рублей на человека). С тем письмом Долгополов явился 8 августа к Орлову. Выдавая себя за яицкого казака Астафия Трифонова, он вручил ему письмо. Вскоре тот приехал с ним в Царское Село к императрице. Та расспросила его обо всем. Купец сочинял напропалую, но ему верили. Для приема схваченного Пугачева выделили капитана гвардии Преображенского полка Галахова с конвоем; ему вручили и деньги (33,4 тысячи рублей). Галахов 13 августа в сопровождении 10 солдат, взяв с собой отставного секунд-майора Рунича, направился из Москвы в Муром, чтобы ехать туда, где находился Пугачев.
Повстанческая главная армия 30 июля «по полуночи в 6 часу» вышла из Саранска к Пензе. Там имелись большие запасы пороха, свинца, ядер, немалая денежная казна. Как и в других местах, воевода, дворяне и чиновники покинули город. Пензенский бургомистр Б. Елизаров собрал купцов на совет:
— Будем противиться мятежникам или нет?
Купцы молчали. Елизаров продолжал:
— Ну, чем мы станем ему (Пугачеву. — В. Б.) противиться? У нас нет никакого оружия. Так не лучше ли встретить его и тем спасти город от пожогу, а людей от смерти?
Купцы зашумели:
— Да, нам нечем противиться!
— Хотя бы и было чем, так где нам против его силы устоять, когда и крепости не в силах были!
— Ничего нам больше делать не остается, как встретить его с хлебом-солью!
1 августа население Пензы встречало около города Пугачева. Остававшимся в городе немногим начальникам, чиновникам, духовенству ничего не оставалось, как покориться. Не входя в город, Пугачев сделал свою ставку верстах в 12 от него. Пугачевцы освободили в Пензе арестантов, разрешили брать соль безденежно. На следующий день купцы дали «императору» торжественный обед. Пугачев откушал две глубоких тарелки чесноку толченого, посоленного и политого уксусом. Провозглашали здравицы за императора Петра III и императрицу Устинью Петровну. Пугачев и здесь сказал о своих пожалованиях:
— Ну, господа купцы, теперь вы и все городские жители называйтесь моими казаками. Я ни подушных денег, ни рекрут с вас брать не буду. И соль казенную приказал я раздать безденежно по три фунта на человека. А впредь торгуй ею кто хочет и промышляй всякий про себя.
Пугачевцы ездили по городу, чинили «дворянским фамилиям и другим всякого звания людям… смертные убивства». Но в ночь с 2 на 3 августа Пугачев покидает Пензу, так как приближались каратели — уже 4 августа в нее вступили отряды Меллина и Муфеля, дворянский корпус Чемесова.
Из Пензы Пугачев забрал шесть пушек, много ядер, пороху, свинцу, денег. В ближних и дальних окрестностях Пензы бушевало пламя восстания. От рук его участников пострадали до 600 дворян и членов их семей (всего 150 семей), а также многие попы, старосты, приказчики и др. Каратели отвечали повстанцам тем же. Один из местных помещиков, Линев, в письме от 16 августа сообщал, что восставшие крестьяне возили помещиков для казни в Пензу к Пугачеву, но, не застав там, пытались его догнать. Пугачевцы, встреченные на пути, велели им возвращаться в Пензу или самим, на месте, расправиться с дворянами. «Но, — продолжает Линев, — как одне лошади трудятся под нами уже пятеро суток, а нас никто не вешает, то, скучав таким путешествием, положили сами сделаться Пугачевыми. Остановясь в лесу, велели (крестьяне. — В. Б.) всем выходить из повозок и вынимали рогатины. Но в самый тот час посланный за нами из прибывшей под командою графа Меллина конвой чугуевских казаков спас нам жизнь; и всех переловили, из коих шестеро пятерили [28] , четыре повешены; прочие, человек 20, кнутом пересечены».
28
Пятерить — казнить, рассекая тело на пять частей.
Каратели преследовали не только главную армию Пугачева, которая непрерывно увеличивалась, но и многие отряды, действовавшие в Пензенско-Воронежском крае. Здесь разгорелось всеобщее народное восстание. Отряды повстанцев захватили ряд городов — Верхний и Нижний Ломов, Инсар, Троицк, Краснослободск, Темников, осаждали город Керенск. Простой люд с нетерпением ждал «Петра III» с его пожалованиями вольности и земли. Воронежский губернатор Шетнев доносил Сенату, что «на чернь… никакой надежды полагать неможно, а колико извесно, — они его (крестьяне и прочая „чернь“ Пугачева. — В. Б.) с радостию ожидают».