Пуговицы (сборник)
Шрифт:
Вначале я доложил, что Лика уехала, отчитался, как она одета и что взяла с собой, ответил еще на ряд таких же бессмысленных вопросов. А потом предложил немедленно встретиться для «важного разговора». Она слегка удивилась.
– Хорошо… Приезжайте сейчас к нам. У меня будет свободных часа полтора.
Нет уж, только не у них, подумал я. Встреча в ресторане тоже выглядела бы несколько странно.
– Я могу подъехать к вам, – сказала Лиза. – Вы сейчас дома?
Я предложил взять машину и подхватить ее на перекрестке через полчаса. Она согласилась. Было около полудня. Я успевал заскочить в ближайший магазин – не буду же я угощать ее вчерашним борщом!
Бог знает что творилось в моей голове. Если я собираюсь вывалить на нее всю черноту моего двадцатилетнего ада – зачем я,
Я увидел ее издали, и сердце предательски задергалось. Она, как всегда, выглядела элегантно, узкое черное платье (странно, но другой цветовой гаммы я на ней и не видел, за исключением того белого купальника, в котором она лежала у бассейна двадцать лет назад!), туфли на шпильке, гладкие зачесанные и собранные в пучок волосы. Она без малейшей тени улыбки или приветливости кивнула мне и села на переднее сиденье. Я смотрел на тонкие завитки, выбившиеся из-под шпилек, и жадно вдыхал приятный аромат ее духов. «Лиза, неужели это – ты? – хотелось прошептать мне в этот строгий затылок. – Я думал о тебе всю жизнь. Даже тогда, когда мне казалось, что давно забыл о тебе. Что же мне делать теперь? Скажи ты. Как ты скажешь, так и будет…»
7
Я молчал, пока мы поднимались в лифте. Я кожей чувствовал ее неприятие, ее брезгливое удивление, ее нежелание погружаться в какие-то мои проблемы, из-за которых я отвлек ее от чего-то более важного.
Я долго не мог вставить ключ в замок и даже был бы рад, если бы он сломался. Я робел так, будто бы мне было не тридцать восемь, а восемнадцать, как тогда… Она прошла в квартиру не разуваясь, прошлась по комнатам, по-хозяйски заглянула на кухню, оценивая степень обжитости и уюта дома. После Ликиного отъезда здесь царил некоторый беспорядок, на столе еще стояли чашки, валялся надкусанный бутерброд и предательски бросалась в глаза бутылка водки и пустая рюмка возле нее.
– Я тут кое-что купил… – виновато сказал я и зашуршал пакетами, вынимая продукты и бутылки. – Сейчас поставлю кофе…
– Не стоит. У меня совсем мало времени, – сказала она, присаживаясь на табурет и доставая из сумочки сигареты. – У вас здесь все очень славно. Можно я еще пройдусь?
– Конечно!
Я был рад, что она на минутку оставила меня одного. Спрятал водку, убрал чашки и бутерброд, поспешно расставил на столе все, что купил, включил кофеварку.
– Хороший дом, – сказала Лиза, вернувшись. – Откровенно говоря, не ожидала… Так о чем же вы хотели со мной поговорить? О Лике?
Я сжался, как под струей холодного душа.
– Нет. Может быть, мартини? – предложил, понимая, что еще минута – и я ничего не смогу сказать. И как же глупо будет выглядеть этот визит!
– Хорошо, – согласилась она и снова закурила, переплела ноги и откинулась назад. Ее любимая поза.
Я разлил мартини и сел напротив.
…Сколько раз я представлял такую минуту! Сколько раз воскрешал в памяти красный огонек, сверкнувший в темноте передо мной в ночной аллее! Мы сидели почти так же, только теперь передо мной стояла железобетонная стена. И имя ее было почти одинаково дорого нам обоим. Только я знал об этом, а Лиза – нет. Мне было больно, а она спокойно курила и смотрела на меня слегка прищуренными глазами – темными и глубокими, как на портретах фламандских художников. По всем известным теориям, включая и мои исследования о пресловутой «манипулятивной» системе, по всем правилам и логике, существующим в мире, я должен был бы испытывать только усталость и равнодушие. Подумаешь! Мало ли подобных историй происходит с людьми?! Бывает и похлеще… Теоретически я мог все разложить по полочкам: восемнадцатилетний юнец, избалованный и недостаточно опытный в любовных упражнениях, в период гормональной активности встречает свою «первую женщину» и… Дальше все ясно как божий день, если учесть и психологические особенности этого самого юнца. В принципе, от этого излечиваются. Если очень захотеть… Я смотрел на нее, пытался найти в ее лице нечто, что заставило бы меня остановиться, подумать о всей
– Лиза, – сказал я. – Лиза, ты не узнала меня?..
8
…Потом я говорил много и бестолково, видя перед собой ее округлившиеся глаза. Я не давал ей опомниться, ибо боялся услышать даже звук ее голоса. «Я любил тебя всю жизнь… – вот к чему сводилась вся моя бессвязная тирада. – Кто из многочисленных людей, встретившихся тебе на пути, может повторить такое вслед за мной? Уверен – никто. Потому что это – безумие. Помнишь, так ты назвала свой первый фильм?.. Но это – добровольное безумие, потому что я не хотел и не мог забыть тебя. Всех я сравнивал с тобой, и перед этим сравнением проигрывали любые, даже очень достойные женщины. А я оказывался подлецом. И я наказан. Даже встреча с тобой, о которой я мечтал столько лет, привела меня к подлому, ужасному поступку. Но, поверь, я в нем не виноват… Лиза, будь со мной…»
Потом я замолчал, и тишина длилась неимоверно долго. Так долго, что за эти несколько минут (или секунд?) я родился, вырос и умер.
– Какая гадость… – наконец произнесла Лиза и встала. – Гадость, гадость… Какая пошлая мыльная опера…
И опять зависла смертельная тишина.
– В общем, так, – продолжала она. – С Ликой я все улажу сама – заберу ее с вокзала домой, когда она вернется… И… и больше никогда не тревожь нас.
– Да… Понимаю… – Я не узнал собственного голоса, таким он был хриплым. – Хорошо. Да. Конечно.
Она уже была в прихожей, нервно дергала дверь, справляясь с замком, когда я опять остановил ее, почти преградил дорогу.
– Ты не поняла! Я не знал, что Лика – твоя дочь. Не знал до последнего дня. Я пошел за ней только потому, что увидел вас вместе. И… и я люблю ее, как все, что связано с тобой!
– Подумать только, какие страсти! – Уголки ее губ странно задергались, будто бы она хотела сказать совсем другое. А потом она резко повернулась, отчего разлетевшиеся из-под приколок волосы защекотали мою щеку – так близко мы оказались друг от друга. – Я не могу даже слышать о любви! – Ее лицо исказилось, будто сведенное судорогой. Мне показалось, что она готова заплакать. – Но это – не твое дело!.. Все – я ухожу!
– Лиза, – снова окликнул я. – Я больше не нарушу твой покой. Все будет так, как ты хочешь. Но ответь мне на один вопрос: при других обстоятельствах – не тогда, а теперь, – зная, все, что я сказал тебе, ты смогла бы… если не полюбить, то хотя бы попробовать полюбить меня?
Опять пауза уложилась бы в длину одной человеческой жизни. Ее лицо вдруг смягчилось, и я вспомнил этот взгляд – так же она смотрела на меня в ТОМ сарае.
– Что ты за дурачок? Мне уже давно не двадцать пять… или сколько тогда мне было?.. А уж теперь… Все это – из области иллюзий.
– И все же?.. – Мне был необходим ее ответ. – Я ведь насовсем теряю тебя…
– Может быть. Наверное. Не знаю…
Она рванула дверь и выскочила на лестничную площадку. Я побежал за ней, хотел проводить. Но она быстро поймала машину и уехала.
А я пошел бродить по городу. Мне нужно было намотать несколько километров, иначе я бы не успокоился.
Я вернулся домой в невменяемом состоянии, прошел в спальню в обуви и куртке. И рухнул на кровать.
Посреди ночи мне показалось, что на меня наползает огромное черное чудовище: сквозь полуопущенные веки я увидел странную вещь – у противоположной стены стоял… шкаф. Тот самый «многоуважаемый», с резьбой и шишечками по бокам. Я подумал, что началась «белая горячка», вскочил, протер глаза и включил настольную лампу. Видение не исчезло, а стало реальнее. Этого еще не хватало! Откуда здесь шкаф? Когда появился? Я не мог ломать над этим и без того раскалывающуюся голову. Очевидно, его купила Лика… Но – когда она успела? И зачем он мне теперь? И зачем вообще – все?!