Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!
Шрифт:
Как ни странно, залп из «колдовского оружия» произвел не большее впечатление, чем стрельба из арбалетов. Несколько запаниковавших групп воинов, еще одна потеря темпа, побежавший на левом фланге один отряд шотландцев – этим все и ограничилось. Но сигнал «Один» предусматривал только один залп. Патроны, величайшую драгоценность пришельцев из будущего, пополнить было пока невозможно, и полковник берег их больше, чем свое здоровье.
Два устремившихся друг на друга войска столкнулись с воинственными криками, грохотом щитов и звоном стали. Несколько большая глубина строя мятежников компенсировалась торможением их перед столкновением и большим порядком в королевском строю. Первые шеренги в момент удара перемешались, многие воины, вооруженные привычными боевыми топорами, не могли уже в этой тесноте размахнуться ими для удара. Уже не копья и топоры, не стрелы и пули, а скрамасаксы, мечи и кинжалы совершали кровавое дело. Из возникшей свалки неслись вопли раненых и придавленных, затаптываемых
– Да, это не Гастингс, – заметил сэр Гораций, вспомнив упорный бой за тело Вильгельма, – может, это и к лучшему. Патроны сэкономим, – улыбнулся он. Стоявший рядом лейтенант Бек промолчал, отреагировав лишь вежливой улыбкой.
Пешая часть отряда осталась после успешной атаки на достигнутом рубеже, не увлекаясь преследованием, продолжая держать строй на случай контратаки резервных частей противника. Предосторожность не лишняя, спасшая уже один раз королевское войско в предыдущих стычках, когда отряды мятежников внезапно напали на войска англичан, стоящие лагерем.
Зато конница сейчас развлекалась вовсю. Разбившись на группы, кавалеристы мчались вслед убегающим мятежникам и шотландцам, еще и еще раз на практике доказывая, что четыре ноги быстрее двух. Настигнутые всадниками, готовыми зарубить любого сопротивляющегося своими грозными палашами, мятежные бойцы чаще всего сдавались в плен. Пытающиеся сопротивляться, обычно группы шотландских «голоногих», беспощадно вырубались. Отдельные группы кавалеристов, вслед за бегущими проскочив болотистые берега ручья, продолжили погоню и дальше, стремясь отрезать убегающих от шотландской границы.
Неожиданно Бошамп увидел скачущего во весь опор всадника. Промчавшись мимо строя, он прокричал что-то, вызвавшее оживление среди стоящих воинов. Переходившее от шеренги к шеренге вместе с передаваемыми новостями, сообщение наконец дошло до стоящей за строем группы командования.
– Поймали мятежника Моркара! А Эдвин погиб в бою! – донеслось до Горация. Он облегченно вздохнул.
– Полагаю, что с мятежом покончено, господин полковник, сэр, – заметил повеселевший Бек.
– Думаю, что вы правы, лейтенант, – Бошамп повернулся назад, разглядывая стоящую на склоне холма свиту, окружившую короля и его брата. Понятно, что полученные известия и там вызвали бурную реакцию. «Интересно, решится ли Гарольд на казнь родственника?» – подумал Бошамп, вспомнив, что по новому Кодексу за преступления против Короны предусматривалась только смерть. Причем в самых неприятных ее проявлениях – от повешения до четвертования. Лейтенант Томсен был явным поклонником античности и законов Драконта. Так что у Моркара, пожалуй, будет время позавидовать участи павшего в бою родственника.
– Передайте своим людям, лейтенант, что каждый поступивший так же, как этот посыльный, будет наказан. Напомните им, что задача посыльного – доставить переданное ему сообщение адресату, а не служить глашатаем для каждого встречного.
– Слушаюсь, господин полковник, сэр. Напомню.
– Ну, а мне придется позаботиться, чтобы об этом помнили все, а не только наши, – озабоченно вздохнул сэр Гораций. Чем больше изменений вносил его батальон в жизнь Англии, тем больше требовалось менять в сложившемся укладе, причем чаще всего личным вмешательством.
– Где командующий? – уточнил он у Бека, который смотрел в бинокль.
– Командует, сэр! – возвращая бинокль Бошампу, ответил лейтенант.
«Ни один английский офицер не может быть спокоен, участвуя в битве с шотландцами у места со столь символическим названием», – приказав Беку взять взвод стрелков и пулеметы и усилить охрану ставки командующего, подумал сэр Гораций, продолжая с недоверием осматриваться вокруг и разглядывая стоящую на небольшом холме в полумиле от них свиту. Гирт, выделяющийся на фоне свиты ярким плащом и плюмажем над шлемом, в этот момент как раз что-то приказывал одному из посыльных. «Боже, кажется, мы все же вторгнемся в Шотландию. – На эту мысль генерал-легата, еще не привыкшего к новому званию, навел взмах руки командующего. – Надеюсь, Ворд, как всегда, заранее подготовил все для дальнейшего похода. Иначе придется импровизировать», – недовольно подумал он. Если подумать, импровизация – вещь необходимая на войне, но полковник ее не любил, особенно со времен службы в Судане, и ненавидел – при необходимости придумывать что-то, чтобы решить проблемы со снабжением. Впрочем, бывший
Вальтеоф, некогда знатный и богатый, настоящий эрл, а теперь – изгнанник и беглец, сидел на брошенной прямо на землю попоне и с тоской разглядывал унылый шотландский пейзаж. Конечно, в глубине души он сознавал, что несколько преувеличивает, но пейзаж настолько гармонировал с его настроением, что действительно казался унылейшим на свете. Хотелось сделать что-то… то ли убить кого-нибудь, то ли помолиться. «Возможно, стоит даже принести жертву Вотану, раз бог христиан отказывается ему помочь. Человеческую жертву… Почему бы и нет? Но… позднее, позднее. Сейчас надо дождаться этого… лен-тэна и быстрее отплывать в Ирландию, пока сюда не добрались королевские войска».
Он ждал и вспоминал, сдерживая свое нетерпение. «Да, бедному гонимому эрлу приходится быть сдержанным, – наблюдая, как суетятся слуги, помогая втащить только что появившийся корабль, подумал Вальтеоф. – Всё пошло не так с того злополучного посещения горда. Мало того, что эти пришельцы меня опоили тогда, они явно наложили на меня свое заклятье. Придется все же найти друида и принести жертву».
Привстав, он вежливо поприветствовал капитана судна, купца Олафа Трюгвассона, получившего титул тэна за неоднократные торговые экспедиции на материк, за Серое море. Последнее время Олаф стал часто плавать на остров Мэн и в Ирландию, причем нисколько не опасаясь ирландских пиратов. Поговаривали, что он стал побратимом одного из дружинников верховного короля Ирландии Дипомайта. Так это или нет, Вальтеофа интересовало мало. Главное, что Олаф был «его человеком» (вассалом) и в отличие от многих и многих других, подчинившихся узурпатору, не отринул этой связи. Вальтеоф со злобой вспомнил, что во многих графствах и герцогствах Королевства Французского действует очень полезное и необходимое правило: «Вассал моего вассала – не мой вассал».
– Благородный эрл кого-то ждет? – вежливо спросил Олаф, оглядываясь на слуг, неторопливо грузящих на кнорр тюки.
– Да, Олаф. Сейчас должен прибыть один из моих вассалов. – Кого угодно, но остающегося в королевстве купца, пусть и называющегося тэном, посвящать в свои секреты эрл не собирался.
– Надеюсь, ждать долго не придется, иначе мы упустим время…
«Добыча, черт возьми! Жалкие крохи, способные радовать только этих дикарей. – Такие мысли буквально светились на лице лейтенанта Адамса, скачущего в сопровождении двух тэнов Вальтеофа к месту предполагаемой посадки на корабль. – Нет, в этой стране и при таком народе здесь никогда не будет нормальной жизни. Прав был нормандец, захвативший ее в свои руки и силой цивилизовавший этих дикарей, создав Великую Британию! И насколько же неправ этот неудачник, черт побери, сэ-э-эр Гораций, полковник, тьфу… «Его Величества». Надо было либо сразу присоединяться к цивилизованным норманнам, либо самим завоевывать власть. Жаль, что потрясение от произошедшего на время выбило меня из колеи. Но теперь, теперь я наконец-то понял, что надо делать. Главное, попасть из Ирландии (вот уж еще одно место, где живут дикари) в цивилизованные страны. Например, в Испанию. Там сейчас арабы, а они в это время куда цивилизованнее всех этих грязных германоязычных народцев. Лучше всего было бы оказаться в Нормандии, но после гибели Вильгельма там наверняка идет такая борьба за власть… Нет, не будем рисковать. Пусть добыча и невелика, – он инстинктивно еще раз проверил, на месте ли вьюки, – но этого должно хватить для начала. А потом…» – Лейтенант мечтательно прикрыл глаза, представляя, как он развернется.
А в оставленном им лагере передовой роты сассекского батальона в это время… Часовой остановился, внезапно поняв, что далеко отошел от расположения отряда, и даже бодрствующая смена не успеет прийти ему на помощь. Но развернуться или даже вытащить из ножен саблю он уже не успел. Щелкнула тетива, и в разрез кольчуги стрелка ударила, наполняя тело болью, тяжелая охотничья стрела с широким наконечником.
– Врааа… – все же успел крикнуть, падая и теряя сознание, сэндрингэмец. Одновременно поднял тревогу отдыхавший сакс, с любопытством наблюдавший за непонятными передвижениями часового из королевских стрелков. Поднял и тоже упал, захлебываясь кровью из перерезанного охотничьим наконечником («срезнем») горла. Еще одна стрела, ударившись о его кольчугу, бессильно отскочила, так и не пробив доспех. Из кустарника на обоих склонах выскочили держащие луки и пращи наготове шотландцы. На опешивших от неожиданности саксов обрушился град стрел и камней, раня и убивая воинов и лошадей. Раненые лошади, оторвавшиеся от привязи, понеслись в разные стороны, внося в суматоху подвергшегося внезапному нападению лагеря дополнительный беспорядок. Шотландцы, обстреляв на бегу лагерь и не давая саксам ни мгновения опомниться, обрушились на пытающихся вооружиться и построиться бойцов. Лишь около десятка воинов, успевших схватить щиты и вооружиться, пытались сбить «стену щитов» в центре лагеря, вокруг каптэна Аглаека, но им не повезло. Нападавшие сумели спугнуть некоторых из бегающих по лагерю лошадей, направив их в сторону собирающихся саксов. И этот живой таран развалил так и не успевший до конца собраться строй.