Пулеметчики
Шрифт:
Я начал умолять его, мол, отправь меня вместо одного из них, стыдно мне в тылу сидеть. Он сначала наорал на меня, дескать, как это я смею толкать его на должностное преступление, но потом сник и вдруг тихо сказал: «Убьют тебя на войне»… Но кто же в 18 лет о смерти думает… «Ладно, – говорит капитан, – выпишу повестку на тебя, только молчи об этом и никому ни слова. Завтра в восемь утра будь на вокзале с вещами. Ваша группа едет в Арзамас, в пулеметно-минометное училище. Мой тебе совет, просись в минометчики». Я тогда не особо понимал, какая разница – пулеметчик или минометчик, представлял себя на войне с гранатой в руках, подрывающим немецкий танк и так далее. Ночью собрал вещмешок и ушел из рабочей казармы. Только близкому другу Присману рассказал о своей удаче. Утром, уже в теплушке, проезжал мимо завода, а ребята мои
– Чем вам запомнилась учеба в училище? Куда вы попали после окончания учебы?
Арзамасское училище считалось большим даже по меркам военного времени. Двадцать курсантских рот, по 100 человек в каждой. Я попал в 17-ю роту, которая готовила офицеров-минометчиков. Наш командир, лейтенант Кирсанов, уже хлебнувший фронтового лиха, учил нас на совесть. В октябре 1942 года каждое утро весь личный состав училища выстраивался на плацу, и по списку называли фамилии курсантов. Отобранных отправляли на фронт, под Сталинград, в сержантском звании. Так, к январю 1943 года примерно 70 % курсантов ушло на фронт. Присман, мой товарищ, был в 20-й пулеметной роте и тоже попал на фронт, так и не закончив училища. В марте 1943 года я получил звание «младший лейтенант» и был отправлен на Воронежский фронт в 30-ю стрелковую дивизию, в которой прошел всю войну. Неделю до отправки ждали, что выдадут новое английское (!) обмундирование, да так его и не получили.
На фронт приехал в обмотках, в кургузой курсантской шинели, гимнастерка и штаны все в заплатах и масляных пятнах. Одним словом, офицера я напоминал лишь отдаленно.
Определили меня в 35-й стрелковый полк, в 3-й батальон. Назначили командиром пулеметно-минометного взвода стрелковой роты. Позже подобные взводы в армии упразднили. Дивизия стояла на переформировке. Ротой командовал старший лейтенант Аркадий Яковлевич Шапиро, ставший мне близким другом. Поначалу в роте было 15 солдат, а позже пришло пополнение. Таджики. Русским языком почти никто из них не владел, но ребята были неплохие. Пошли упорные слухи, что нашу дивизию отправят в Иран и поэтому нас пополняют «елдашами».
Но на деле вышло иначе. Нас перебросили на южный фас Курской дуги. Стояли во второй линии обороны. Когда началась Курская битва, нашу дивизию подняли по тревоге и перебросили пешим маршем километров на 100 севернее, но, если честно, в серьезных боях мы фактически не участвовали. Там же получил пулевое ранение в руку. Пошел в санроту, проходил мимо позиции наших полковых 120-мм минометов. Ближайший ко мне миномет взорвался из-за ошибки расчета, и вдобавок я получил осколок в шею. Лечился в своей роте, санинструктор перевяжет, вот и вся медицина. Дивизию вернули в «родной» 23-й стрелковый корпус генерал-майора Чувакова, пополнили по ходу боевых действий. Пошли по территории Полтавской области, и здесь беда настигла нашу «несчастную» дивизию. Есть такой термин – «встречный бой».
Полки на марше попали в немецкую танковую засаду. Мы шли в полной тишине, в походных батальонных колоннах. Уже темнело. Вдруг со всех сторон стрельба. Вижу, как десятки трассирующих пулеметных струй устремились на нас. Снаряды рвутся, мы залегли. Вдруг крик: «Танки!» С трех сторон нас давить начали. Полковые батареи даже не успели развернуться. Немцы заранее пристреляли весь участок предстоящего боя. Расчеты ПТР пытались открыть огонь, да их быстро в клочья снарядами разорвало. Минут через десять, когда мы уже потеряли боеспособность, появились немецкие самолеты. Таджики наши разбежались, кто в плен, кто в тыл. И тут началось! Казалось, все небо от горизонта до горизонта забито самолетами. После адской бомбардировки мы, оставшиеся в живых, дрогнули и побежали… К тому времени я командовал простым стрелковым взводом, в котором осталось четыре человека.
После этой трагедии нас отвели на трое суток в тыл. Командира дивизии полковника Савченко сняли с должности.
А потом переправа через реку Псел, дошли до Днепра. Пополнили мобилизованными крестьянами из Сумской и Полтавской областей и стали готовиться к броску через Днепр.
– Тяжело в 19 лет командовать взводом, где большинство солдат старше вас по возрасту и обладают большим жизненным опытом по сравнению с вами?
На передовой человек взрослеет и звереет быстро. Но изображать из себя «высокоблагородие в золотых погонах» в окопах? – такое желание в голову мне не приходило. Я знал, что моя задача на фронте – пойти по приказу вперед и если надо – умереть. А возраст… Я однажды свой день рождения на фронте «пропустил», когда воюешь, не всегда знаешь – а какое сегодня число? Всегда вместе с простыми бойцами, под одной шинелью спишь, из одного котелка ешь, вместе смерть встречаешь, одних и тех же вшей кормишь. Все разговоры о еде, семьях, романах довоенных, госпиталях тыловых да о разных чудесах на войне и в природе. К политике особого интереса никто не проявлял.
Жили одним днем, понимая, что завтрашнего может не быть. Я не стеснялся с простым солдатом, если надо, посоветоваться, как, например, лучше позицию выбрать для взвода. Многих сберег, а многих нет… Война…
– Была ли проведена специальная подготовка перед форсированием Днепра? Знали ли вы о приказе представлять отличившихся при переправе к званию Героя Советского Союза?
Никакой особой подготовки не было. Наша рота должна была первой переправиться в полку. Поэтому мы получили от саперов лодки и для нас заготовили несколько плотов. Остальные готовили «поплавки» из соломы и сами вязали плоты. Никого не спрашивали – умеет он плавать или нет. Но я, парень деревенский, вырос на берегу Южного Буга, плавал хорошо и широкого Днепра особо не опасался. А многие переживали… Может, на полковом уровне отрабатывали какое-то взаимодействие с артиллеристами… Никаких партийных собраний с нами никто не проводил, и указа о представлении к высшему званию за Днепр никто нам не зачитывал. Добавили к нам в роту человек пять опытных сержантов, бывших курсантов военного училища, направленного на фронт в полном составе, в разгар Курской битвы. Ведь в нашей роте процентов семьдесят личного состава были – «герои сумской дивизии» – недавно призванные и плохо обученные военному делу жители левобережной Украины.
Я был простой взводный, что происходило в штабе – я не знаю. Перед форсированием комбат собрал нас троих офицеров роты в землянке и сказал: «Ваша задача – зацепиться за берег. Если доберетесь, дайте сигнал – две красные ракеты». Взяли по три боекомплекта. Ощущения, что идем на погибель, у нас не было. Место для переправы заранее присмотрели. Уключины лодок смазали, все, что может греметь, обмотали тряпками. Сели в лодки в полночь, лямки на вещмешках распустили и поплыли к правому берегу, высоко нависавшему над рекой. И повезло нам! Только когда до берега оставалось метров сорок, нас заметили, и сразу река озарилась ярким светом ракет и ночную тьму разрезали свинцовые трассы, а разрывы мин и снарядов вздымали вокруг лодок фонтаны брызг. Больше половины роты выбрались на берег целыми и сразу кинулись по крутому склону вверх. А нам навстречу стена огня. Ворвались в немецкую траншеи и началась рукопашная… Шапиро дал сигнал из ракетницы, и полк начал переправу.
С другого берега помогла наша полковая артиллерия. Немцы начали отходить, а мы, как говорится, «на плечах противника» захватили небольшой участок, уже во второй линии немецких траншей. Немцы нас во второй траншее заблокировали, опять ночной рукопашный бой, но тут прямо по нам ударила уже не поймешь чья артиллерия, и немцы отошли. А к нам наши бойцы мелкими группами под пулеметным огнем просачиваются. От разрывов снарядов стало светло, почти как днем.
Вот так и получился плацдарм – 300 метров в глубину и в ширину 200 метров. К утру весь полк переправился, и мы пошли в атаку на флангах, и плацдарм расширился. От нашей роты осталось в строю двадцать три человека, а переправлялось больше восьмидесяти…
Потом были трехнедельные бои на плацдарме. Бомбили нас сильно только первую неделю, а потом, видимо, у немцев появились плацдармы поважнее, и они свою авиацию перекинули в другие места. Хотя минимум раз в день наши позиции немецкие пикировщики долбили «каруселью» с неизменным успехом. Но непрерывные артобстрелы и танковые атаки не прекращались ни на один день. У меня не хватает слов, чтобы об этом рассказать. Ад… Земля песчаная, от каждого разрыва тебя засыпает почти полностью. Танки на нас идут, а пехоту мы отсечь не можем, пехотинцы сзади к корме танков прижимаются. Артиллерия наша тоже не бессмертная… Гранатами от танков отбивались.