Пули отливают из ненависти
Шрифт:
Кроме того, надо было искать новую сферу для приложения своих сил. В принципе, пока что хватало и той прибыли, что Ирка получала со своего магазина. На жизнь хватало. Но не будет же он, здоровый мужик в самом расцвете сил, сидеть на шее у своей женщины! Конечно, и в том деле, каким занимается его женщина, крутятся его бабки; и дело, по сути, не только ее, а семейное… Но деятельная натура требовала от Глеба действия, движения.
И вот, как раз в тот момент, когда Глеб обдумывал свое будущее, которое отнюдь не обещало быть ровным и безоблачным, появился Леха. С бутылкой пришел, как и всякий уважающий себя гость.
Ну, посидели, выпили… Потом еще выпили. И Леха, как бы между делом, невзначай, вдруг поинтересовался:
– Когда в следующий раз едем, командир? Что-то мы в городе зависли…
Глеб покосился на приятеля – он что, совсем уже дебил? Вообще ничего не понимает?! Нельзя им никуда ехать. В той стороне им никто нынче рад не будет. Скорее, наоборот…
Но вслух сказал спокойно, даже мягко:
– Все, братишка, отъездились. Теперь здесь надо жить…
– И как?..
Несмотря на застилающий глаза хмельной туман Глеб заметил, что в глазах приятеля появились какие-то нехорошие огоньки, а в голосе – требовательные нотки. Вроде как он, Глеб, чем-то ему обязан, а не наоборот… Однако не подал и виду, что заметил что-то такое. Спокойно, не повышая голоса, не задавая лишних в этой ситуации вопросов, объяснил:
– Ну, это уж у кого как получится. Деньги у тебя есть…
– Разве это деньги?! – перебил его вдруг Леха. – То, что ты мне отслюнил – копейки! На них не проживешь.
Ага. Значит, вот оно как… Полезло, стало быть, дерьмецо из напарника, полезло… Ну, чего-то такого и стоило, наверное, ожидать. Память людская коротка и избирательна…
Хмель слетел мгновенно. Вроде и не пил ничего – голова ясная, только во рту погано…
– Ты считаешь, что я тебя обделил? – сознательно пошел Глеб на обострение. И Леха «повелся».
– Да! – ответил он.
– Почему? – тоскливо спросил Глеб, уже прекрасно понимая, чем все закончится. – Объясни, Леха, почему? Ведь я тебя взял в дело. Ты не вкладывал ни копейки, но получал больше, чем просто водитель. Ты не был наемным работником – ты был моим партнером. Пусть младшим, но – партнером…
– Это было до того… – многозначительно объяснил «младший партнер».
– До чего? – потребовал уточнения Глеб.
– До того, как ты повесил на себя эти четыре трупа, – вот и все…
– Я спасал не только свою, но и твою жизнь, – Глеб все еще на что-то надеялся. – Они ведь нас бы тоже не пожалели. Мы ведь были вместе, Леха…
– Но я – не стрелял, – уверенно ответил напарник. И по тому, как он говорил, Глеб понял – этот замысел у бывшего младшего партнера полностью созрел и сформировался. Сейчас он возьмет немного, потом – еще немного… Но не успокоится, пока не вытянет все. До последней копейки. Легкие деньги затягивают, завлекают…
– Понятно… – тяжело вздохнул Глеб. И перешел к делу: – Сколько ты хочешь?
– Ну, я думаю… – Леха поднял глаза. Толстые губы зашевелились, задвигались, как-то сразу стали вдруг похожи на червей. Глеба затошнило.
Когда бывший напарник назвал сумму, Глеб встал из-за стола.
– Хорошо, – кивнул он. – Ты получишь то, что хочешь… Но ты уверен, что оно тебе надо?..
– Да! – не сказал – радостно каркнул Леха. Он, видимо, и не рассчитывал на то, что все пройдет так легко. Дурачок…
– Жаль… – искренне посетовал Глеб. И вышел на кухню.
Вернувшись через минуту, он повторил:
– Жаль… – и добавил: – Прости, Леха!
Рука, удлиненная зажатым в ладони пистолетом, вытянулась вперед. Он еще успел увидеть глаза бывшего напарника – растерянные, ошалелые, огромные, как у налакавшегося валерианки кота. Леха даже успел поднять руку, пытаясь открытой ладонью закрыть, защитить голову. А потом ударил выстрел…
…Глеба взяли на выходе из подъезда. Справа и слева схватили за руки, подбили ноги. А приклад автомата в руках одного из омоновцев впечатался в спину между лопаток, вышибая дух.
Падая на асфальт, Глеб взвыл зверем. Громко, тоскливо. Понимая, что его жизнь совершила очередной лихой вираж, опять обернулась своей черной стороной…
Приговор суда – семь лет лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии строгого режима – он воспринял внешне спокойно. Только побледнел немного…
Ирка в суд не пришла. Ни на первый, ни на второй день судебного заседания, ни на вынесение приговора. И в период долгого следствия тоже не искала встречи. Как отрезало. Ни письма, ни свидания, ни передачи – будто и не было ее никогда в жизни Глеба…
3
– …Игорь! – голос отца в телефоне был, разумеется, несколько искажен, но непривычные слуху заискивающие нотки были в нем явно слышны. – Игорь! Ты скоро дома будешь?
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовался Михайлов.
Оно, знаете ли, непривычно как-то. Отношения с родителем у младшего Михайлова серьезно испортились еще в прошлом году, когда отец, по-своему желая сыну только добра, не спрашивая на то его согласия, договорился в коллегии адвокатов о приеме сына на работу. Разумеется, эта договоренность стоила ему и денег, и времени, и принятых на себя определенных обязательств. А любящий сын небрежно отмахнулся – некогда мне, папаня… Отвали.
Надо отметить, что со своим поражением Михайлов-старший не смирился. Как же так?! Ведь он, человек более старший и обладающий большим житейским опытом, знает, как правильно поступать! Знает, какая именно дорога ведет к успеху в жизни! И Николай Георгиевич не терял надежды наставить сына на путь истинный. Правда, методы избрал для этого не самые верные и надежные.
Так, старший Михайлов специально подбирал в газетах статьи о коррумпированности полиции, о глупости отдельных ее представителей, о выявляемых то здесь, то там нарушениях законности. А потом, специально выбирая время, когда сын оказывался дома, громко, с выражением читал эти материалы супруге, сопровождая их убийственными в своем сарказме комментариями. Может, «чадо неразумное» поймет наконец-то, какую ошибку оно совершило в свое время? Может, раскается, придет с повинной, откажется от этой дурацкой и уж никак не престижной работы?