Пуля для императора
Шрифт:
Честно говоря, на тот момент именно к этой теме я был глубоко индифферентен! Драться одной левой хорошо только в сказках братьев Гримм или матушки Гусыни.
В реальном поединке на кулаках однорукий боец практически не имеет шансов. Медный кастет мелькал в опасной близости от моего виска, и счёт времени шёл уже даже не на минуты, а на секунды. В последний момент мне удалось поднырнуть под руку противника и (храни, Господь, Ирландию!) головой врезаться в живот негодяя. Он сложился пополам, как перочинный ножик, выпучив глаза и пуская пузыри слюны…
– И дело не в вас! Вы – отпрыск
На этот практически крик души я и отвлёкся. Чем не преминул воспользоваться человек с рассечённой губой. Так и не выпрямившись, он просто кинулся мне в ноги и, обхватив за колени, свалил меня на пол. Два прямых удара кастетом в лицо я как-то успел блокировать. Третий пришёлся вниз, прямо по углу тазовой кости, и этот гад знал, куда бить…
– Что нас ждёт, Майкл? По законам Великобритании я, как женщина, оказываюсь лишена всех прав наследования. У меня ничего нет. Абсолютно ничего. Дьявол, да я даже не имею права поселиться в нашем доме в Санкт-Петербурге! Он принадлежит Британии, и там уже живёт другой посол. Скажите прямо, зачем я вам такая?! Без отцовского благословения, без наследства, без приданого? Я никому не нужна, моё место в старых девах, преподающих русский язык и литературу двум ученикам во всей Англии…
Резко качнув головой вперёд, я сумел угодить лбом по зубам нападающего. Ейбогу, мне на миг показалось, что был слышен характерный хруст!
Человек с заячьей губой резко откачнулся назад, взвыл от боли и почти сразу же выхватил короткий, не больше ширины моей ладони, финский нож. Тем, кто уверен, что это не страшно, я предложу просто представить себе всего какие-то пять-шесть сантиметров остро отточенной стали в горле. И как вам?!
Я чудом перехватил его правую руку так, что лезвие едва не касалось моей гортани. Как вы заметили, это была левая рука. Левая, с кастетом, продолжала ломать мне рёбра.
– Ой… – неожиданно для всех прозвучал изумлённый голосок мисс Челлендер. – Право, я ничего и не слышала. Но, быть может, вам помочь?
– Сделайте милость, – прохрипел я, с трудом удерживая жаждущий крови финский нож. – Если, конечно, это не слишком вас затруд-ни-ит…
– О, я буду просто счастлива! – распевно откликнулась мисс Челлендер и, не тратя времени, опустила тяжёлый табурет на затылок нападавшего.
Человек с заячьей губой хрюкнул, изобразил удивление и повалился куда-то вбок. Нож, выпавший из его руки, я перехватил. Кажется, на этот раз мы всё ещё будем жить…
– Спа-си-бо, – прохрипел я, с трудом вставая на ноги. – Энни, вы… как бы это поделикатнее выразиться… вы так любезны!
– Майкл, – с чувством ответила мисс Челлендер, ставя табуретку на место, – во-первых, даже с одной стопки я пьяная в хлам! Во-вторых, ради вас я готова и не на такое! В-третьих… ну, кажется, я сболтнула лишнего, да?
– Возможно, – с
Да, по сути, никакой. Дочь английского посла, чуть качнувшись, почти упала на меня, крепко обняв меня и прижав к приятной во всех отношениях груди. Я расслабился, потому что счастье вдруг захлестнуло меня целиком и безвозвратно, всего и сразу.
– Господи, ну что же мне делать с вами, мужчинами? Почему вы сразу не сказали мне, что опасность рядом?! А-а… я понимаю, вы пытались уберечь и спасти меня, Майкл Строгофф… Вы не-ве-ро-я-тный человек!
Не уверен. Бегло взглянув на поверженного соперника по спаррингу, я понял, что встанет он никак не раньше, чем через полчаса. Голова свесилась набок, а на затылке видна здоровенная гематома. Вот и замечательно, пусть отдохнёт, ему досталось.
Но самое приятное заключалось в ином…
– Вы хотя бы слушали, что я говорю? – краснея, как пион, мисс Челлендер подняла на меня сияющие зелёные глаза. Я молча, без предупреждения, не спрашивая разрешений, поцеловал её. Ну и словил очередную пощёчину…
– Что-то не так? – осторожно спросил я.
– Всё не так! Не именно это, а вообще, в целом, – прорычала рыжая англичанка и сама крепко поцеловала меня в губы.
Ничего не понимаю в женщинах. Я дурак?
– Ох ты ж, какие тут пейзажные виды, – раздался знакомый бас за нашими спинами.
Мы не стали прерывать поцелуя, хоть мне, к примеру, было жутко интересно, почему под ногами бандита с улицы половицы скрипели, а шаги старого казака были абсолютно бесшумными…
– Да у вас тут весело, как я погляжу, – он перешагнул через ноги сидящего без сознания незнакомца. – Не скучали тут без меня? Чего руку-то опустил, как пришибленную? Ранили али так… пощупать чего решил до свадьбы?!
Вмиг покрасневшая Энни шарахнулась от меня в сторону, прижимая подол к бёдрам.
Щупать я, естественно, ничего не собирался, но объяснять очевидные вещи этому бородатому грубияну тоже не было ни малейшего желания. И вообще, думаю, что он цепляется к нам исключительно из соображений банальной зависти. Я-то уже в третий раз срываю поцелуй с упругих губок мисс Челлендер, а ему – большую русскую фигу!
– Ладно, не смущайся, хлопчик. Пора нам, лошади на дворе.
– Как пора? Ночь же, – не поняла дочь английского посла.
– Нам оно и надо. В ночь верхами махнём, так с гарантией поезд императорский часа на два-три опередить сумеем. Дорожку проверим, в кустах пошарим, трактир чайный навестим. Ежели никого не приметим, так и ладушки! А ежели нарвёмся…
Матвей сунул руку за пазуху, извлекая два револьвера и короткий охотничий нож немецкого производства.
– Большего добыть не удалось. К его величества конному полку собственного конвоя сунуться не решился. Ить, нашим-то тока намекни, что какая-никакая опасность самодержцу грозит, – так всё, завтра никто никуда не едет! А по дороге до Петергофа казачьи разъезды в каждое дупло нос суют, все муравейники переворачивают, каждого встречного-поперечного под арест волокут! Хлопцы с такими вещами шутить не любят…