Пуля для ликвидатора
Шрифт:
Майор Плешивый взял со стола бланк полицейского заключения, но полковник Страгник перехватил лист и даже чуть не порвал.
— Я на всякий случай сделаю ксерокопию. Прочитаю позже внимательнее. Второпях сложно сразу вникнуть во все тонкости. Подождите…
Особых тонкостей документ в себе не содержал, тем не менее Виктор Сергеевич возражать не стал. А Виталий Борисович быстро выскочил с листочком за дверь, забыв на столе ключи от сейфа и кабинета, но вернулся за ними, не успев удалиться от двери. А затем ушел в приемную посла, где на боковом столе секретарши, как Плешивый помнил, стоял посольский ксерокс. Очереди из желающих сделать ксерокопии, видимо, не было, и вернулся полковник уже через полторы минуты. Вернул майору его документ, а ксерокопию положил перед собой на стол.
— Я свободен? — спросил майор.
— Да-да, — сказал полковник и
— Когда толстого негра поливал, и сам облился, — ответил майор. — Не успел еще душ принять и переодеться.
— Только один вопрос, — жестом остановил полковник майора. — Зажигалка… Вы разве курите? Я ни разу вас с сигаретой не видел…
— Нет, товарищ полковник, не курю. И никогда не курил, и никому не советую. А зажигалка… Там газа нет. Она не загорается. Там только слабый светодиодный фонарик. Иногда он может понадобиться, но заранее трудно предугадать, когда именно. Не таскать же всегда с собой большой фонарь.
— Значит, поджигать американца вы и не намеревались? «На пушку взяли»?
— Это лучше, чем показывать свои навыки «рукопашки». Согласны со мной?
— Полностью согласен.
Но, несмотря на согласие, полковник все же не сумел подавить глубокий вздох. И это явно был не вздох облегчения…
Вернувшись в свою комнату, где горничная Ариба уже давно завершила уборку, Плешивый наконец-то добрался до душа и долго мылся, время от времени обнюхивая руки, но казалось, что запах бензина проник в кожу и никак не покидал ее. Сообразив наконец, что это не запах, а просто психосоматическое восприятие, Виктор Сергеевич оставил попытки отмыться от бензина и вышел из душа. В этот момент зазвонил мобильник. Поговорить с ним хотел командующий. Но в комнате стояла подслушивающая аппаратура, и потому майор не назвал звания звонившего, как полагается, а сухо ответил:
— Слушаю вас, Юрий Петрович.
— Есть вариант. Жди сообщения.
— Спасибо. Я понял. Извините уж, что так получилось. Нет, я не могу точно сказать, когда вернусь. Но, как вернусь, я этим займусь. Надеюсь, до моего возвращения вас не затопит полностью. Но вы сами, наверное, понимаете, что предвидеть развитие паводка невозможно. И я не могу взять на себя вину за все природные катаклизмы. Нынешней зимой столько снега навалило, что могло бы и половину России затопить, не только ваш участок.
— Я понял тебя, — сориентировался полковник Мочилов.
И отключился от связи.
Майор Плешивый не спросил у Арибы, с какого времени и до какого длится ее дежурство. Сама она только и сообщила, что работает по двенадцать часов. Но, возможно, за сообщением, если ее вызовут, она сходит. Осталось ждать.
Майор сел за письменный стол и еще раз перечитал полицейское заключение. Да, этот момент был отработан спецназовцами в лучшем виде. Придраться здесь было совершенно не к чему. Виктор Сергеевич положил лист на краешек стола, и в это время в дверь постучали.
— Войдите.
Вошла легкая на помине Ариба.
— Извините. Я у вас свою тряпку не оставила?
Майор слегка удивленно плечами пожал, не совсем понимая второй за день визит, хотя этот визит и должен был, согласно логике, состояться. Но не так же скоро…
— Не знаю. Мне на глаза не попадалась.
— Вот она, на подоконнике лежит. Разрешите взять?
Ариба демонстрировала безукоризненную вежливость хорошо обученной горничной. В России любая горничная просто прошла бы и забрала свою тряпку, не спрашивая разрешения.
— Пожалуйста. Мне она, кажется, не очень нужна.
Ариба прошла к окну, взяла с подоконника мягкую фетровую тряпку и зачем-то стала протирать письменный стол, за которым сидел майор. Закрывая спиной камеру, которую Плешивый со своими помощниками нашел еще в день приезда, положила на стол, прямо на тот самый бланк полицейского заключения, еще один свернутый трубочкой лист. И умудрилась трубочку развернуть и разгладить. Так что, когда Ариба ушла, со стороны могло показаться, что лист как лежал раньше, так и остался лежать.
Но Виктор Сергеевич не об этом думал. Командующий позвонил ему совсем недавно. Не могла Ариба за несколько минут сходить за посланием и принести его для передачи. Складывалось такое впечатление, что она сама получила сообщение, сама распечатала и сама же передала. Что это могло значить, майор Плешивый понимал…
Глава шестая
Чечня. 2002 год
Лишив внедорожник возможности уехать, лейтенант Никодимов вместе с солдатом-часовым вернулся к взводу. Возвращались, соблюдая все те же меры осторожности, что и по пути к месту наблюдения. Если на заднем сиденье «Ленд Крузера» в самом деле ехал Писатель и если бы их увидели, все дальнейшие действия могли бы оказаться безуспешными. Взвод просто нарвался бы на засаду, вместо того чтобы внезапно нападать. То есть ситуация перевернулась бы на прямо противоположную, если исходить из правильности понятия, которое трактуется некоторыми опытными офицерами спецназа так: внезапная атака по сути своей и по эффективности приравнивается к засаде. Только является засадой подвижной и способна нанести противнику точно такой же урон, как и статичная засада. Так учили лейтенанта Никодимова в училище спецназа. И ему лично больше по душе и ближе по складу характера была именно внезапная атака, нежели статичная засада.
Сменив еще раз часовых, командир взвода продолжил свой отдых, хотя снова уснуть сразу ему не удалось. Виделась предстоящая операция, и просчитывались различные варианты и неожиданные повороты. В боевых действиях неожиданные повороты всегда возможны. Лучше, конечно, их избежать, но все просчитать заранее бывает невозможно. Классический пример вспомнился тоже из курса училища. Пример времен афганской войны, когда группа спецназовцев снимала часового, чтобы захватить врасплох банду, остановившуюся в маленьком кишлаке высоко в горах. Часового снимали по всем правилам. Один боец напал на него сзади, зажал рот и согнул часового, подставив его выставленную и выгнутую незащищенную грудь под удар ножа второго разведчика. Удар, казалось, попал в сердце. С часовым было покончено. После этого вся группа вошла в кишлак, не опасаясь тревоги. Но часовой, чье сердце было пробито ножом, внезапно пришел в сознание и сумел дать несколько очередей в воздух, чем поднял тревогу. Был трудный бой, закончившийся отступлением спецназа, чьих сил явно не хватало для открытого противоборства. Операция была провалена, и сложно было выяснить, по какой причине. Оба солдата утверждали, что часовой стрелять уже не мог. История прояснилась только через полгода, когда в плен попал тот самый часовой, которому пробили якобы ножом сердце. Он сам рассказал историю, которая дошла до ушей советского командования, а потом и до спецназа. Оказалось, что у этого часового аномальное расположение органов. Все органы его тела располагаются зеркально противоположно обычному. Печень не справа, а слева. Сердце не слева, а справа. Часовой ударом ножа был только опасно ранен, но не убит, и потому сумел дать очереди и поднять тревогу. Люди с таким расположением органов, как говорит статистика, рождаются по одному на каждые сто тысяч. И как можно было просчитать такую случайность? Невозможно. Правда, преподаватели училища с учебниками не соглашались и говорили, что предусмотреть можно было и это, и не бить ножом в сердце, а следовало перерезать горло. Тем не менее все предусмотреть лейтенант Никодимов не мог, как не могли это сделать и все те, кто готовил для него операцию в оперативном отделе антитеррористического комитета. У них было много информации, они ее систематизировали и выдавали отдельными систематизированными блоками Юрию Владимировичу. Его же задача была использовать не все, а только то, к чему приведет сложившаяся ситуация. А к чему она приведет, узнать можно было только следующей ночью…
День прошел спокойно. За несколько минут до общего подъема лейтенант Никодимов окончательно проснулся, потер щетину на подбородке, жалея, что не имеет возможности побриться. Некоторые офицеры специально отпускали во время боевых действий бороды, ссылаясь на невозможность бриться в боевых условиях. Юрий Владимирович же склонности к ношению бороды не имел, предпочитая всегда быть гладко выбритым. Что и солдатам своим рекомендовал. Хотя и не ругал тех, кто в подобных рейдах не брился. Некоторые солдаты умудрялись бриться холодной водой и малой саперной лопаткой. Саперная лопатка каждого солдата спецназа ГРУ была отточена до острия хорошей бритвы. Сам Никодимов, имея на лице жесткую поросль, бриться лопаткой мог, но только при наличии горячей воды. Иначе кожа лица сильно раздражалась и выступали красные пятна. Это тоже было неаккуратно, лицо выглядело болезненным и чесалось. И потому Юрий Владимирович из двух зол выбирал меньшее и ходил со щетиной, только мечтая побриться в нормальных условиях.