Пуля для невесты. На карусели чувств

Суботина Татия

Я попыталась что-то сообразить. Только одурманенное страстью сознание отказывалось подчиняться.

Обхватив ладонями мои бедра, Егор толкнулся вперед. Я задрожала. Поймав новый ритм, наши тела вновь отдались примитивному, дикому танцу.

Одежда мешала. Хотелось побыстрее избавиться от нее, чтобы, наконец, получить то, чего нам обоим так неистово хотелось.

Единственная мысль, что пульсировала в моих висках, оказалась желанием, чтобы это волшебство никогда не прекращалось.

Но оно развеялось, как

только кроме звука наших дыханий послышался громкий кашель и чужое, встревоженное «Ой!».

Магия отступила. Резко и стремительно, как исчезает дымка на ветру.

Я будто очнулась от сна. И пусть в ушах все еще звенело от собственных бесстыдных стонов, а тело вело от слабости, но, казалось, способность соображать возвращалась. Только не уверена, что обрадовалась этому.

— Проклятье! — зло выдохнул Егор.

Он дрожал. Сжал челюсти с такой силой, что, казалось, мог раскрошить зубы. В глазах горел бешеный огонь. Кто бы нас ни прервал, к моему сожалению или во благо, сейчас я ему не завидовала.

Все еще судорожно сжимая Егора за шею, я выглянула из-за его плеча, в поисках невольного свидетеля нашего безумия.

— У меня талант появляться вовремя! — нагло заявил Илларион. — В самый разгар веселья!

Егор взревел. Хватка его рук на мне усилилась, мышцы свело напряжением. Точно мужчина готовился к атаке, перейдя в режим защитника.

Сатир не сводил с нас проницательного взгляда. Его рот кривился в насмешливой, хитрой усмешке.

— Продолжайте, дети мои, — менторским тоном пропел мужчина. — Благословляю вас совокупляться и размножаться.

Я почувствовала, как жар стыда прилил к щекам.

— Пойдем, — кивнул Илларион покрасневшей, как маков цвет, Аде. — Или ты хочешь посмотреть? Скажи, детка, а тебя это заводит?

— Придурок, — не осталась в долгу девушка, освободив из его захвата руку с таким видом, точно касаться Иллариона было не приятнее, чем коснуться прокаженного.

— Я привык к другим ласкательным прозвищам, детка, — подмигнул сатир. — Как насчет «неутомимый», «гигант», «стальной»?

— Идиот!

— Но если тебя так заводят эти милые оскорбления, то я готов и потерпеть!

Ада демонстративно закатила глаза к потолку.

Губами прошептала мне «прости» и поспешила убраться от нас подальше, прямиком к выходу из медотсека. До которого мы с Егором не дошли всего каких-то жалких десять метров.

Цокот каблучков Ады напоминал мне сейчас тревожный ритм побега. Чем старательней брюнетка убыстряла шаг, тем напористее настигал ее сатир, чуть ли не дыша в затылок.

— Мы не договорили! — отрывисто бросил он ей в спину. Из голоса исчезли все насмешливые нотки.

— Ошибаешься! — на ходу, даже не оборачиваясь, огрызалась Ада. — Время разговоров прошло!

— Я так не думаю!

— А ты не думаешь, что после всего мне плевать, что ты думаешь? — зло

бросила девушка и на миг застопорилась. — Постой. Ты что так стараешься из-за еды на вынос?! Боишься не вытерпеть легкого голода? Раб желудка!

Краем глаза наблюдая за развернувшейся сценой, я не могла избавиться от ощущения дежавю. Мы с Егором «собачились» подобным же образом. Бич у обитателей особняка такой или что?!

Не дожидаясь ответа сатира, Ада рванула вперед.

– Глупая женщина! — крикнул ей вслед Илларион, чуть не поцеловавшись с входной дверью медотсека, когда девушка захлопнула ее прямо перед его носом. — Ты не знаешь, на что меня толкаешь!

Несколько долгих секунд у мужчины ушло на то, чтобы заново набрать код, открыть замок и выйти наружу. Все это сопровождалось аккомпанементом витиеватых проклятий.

Егор словно окаменел. Даже когда коридор опустел, и мы вновь остались вдвоем напряжение его не отпустило. А низкий, глухой рык продолжал вибрировать в груди.

— Черт, — мужчина зарылся носом мне в волосы. — Я еще никогда так сильно не хотел свернуть ему шею, как сейчас.

Я хмыкнула.

Хоть стыда не испытывала, но эйфория и сладость ощущений тоже пропали. Стена холодила спину, ноги затекли. А я даже толком и не помнила, как оказалась пришпиленной, словно бабочка булавкой, напротив очередной безликой белой двери.

Волшебство ушло.

Я поерзала в его объятьях.

Егор только крепче притиснул меня к себе.

Когда и третья попытка выбраться из неудобного положения не дала результата, я решилась заговорить.

— Отпусти меня, — просьба прозвучала неестественно глухо, точно я сорвала голос.

Прежде, чем мужчина внял ей, помедлил, шумно вдыхая и выдыхая воздух вблизи моей макушки. Если бы я пребывала в романтическом дурмане, то подумала бы — Егор не может мною надышаться. Но романтики и след простыл, а реальность оставалась не столь радужной, как мне того хотелось.

Непонимание, взаимные претензии, обиды между нами никуда не делись, как и горькая перспектива возможной смерти Егора, а так же моей монстроподобности.

Подумать только, мы чуть не занялись сексом прямо под носом у Иллариона! Что со мной творится, а?! Этот мужчина сводит на нет все мое здравомыслие, спокойствие и милый характер.

Наконец, Егор ослабил объятья, и я довольно интимным образом съехала по его телу вниз. Неловко встала на нетвердые ноги. Тело казалось ватным. Непослушным.

Шагнув в сторону, я без лишних объяснений намеревалась покинуть медотсек.

Егор был бы не Егором, позволь мне тихое бегство.

Он придержал меня за руку, останавливая. Но спешить, что-либо говорить не стал. Я же старалась избежать зрительного контакта, переживая, что это может привести к очередной неконтролируемой вспышке эмоций, и глаз не поднимала.