Пуля с Кавказа
Шрифт:
В назначенное время эшелон выступил в путь. Разведчик и сыщик возглавляли движение. У знакомого изгиба подполковник остановил людей и спрыгнул с седла.
– Всем оставаться здесь до особой команды. Мы с Лыковым идём наверх, на плато. Есть подозрение, что впереди нас ждёт засада.
Алексей при этих словах внимательно всматривался в лица офицеров, но предполагаемый изменник ничем не выдал себя.
– Вас двоих мало, – заявил Ильин. – Я пойду с вами.
– А я осторожно выдвинусь вперёд и попытаюсь заставить их выдать себя, – подхватил Даур-Гирей.
Только Артилевский безучастно покусывал ус и не выказывал желания лезть под пули.
– Отставить! Главным в своё отсутствие назначаю войскового старшину Артилевского.
Таубе отстегнул шашку, вынул из чехла и закинул на плечо винтовку, кивнул Лыкову:
– Пошли.
Они ловко взобрались на плато, не видимые с дороги. Сняв папаху, Алексей осторожно высунулся.
– Явились, не запылились! Один… два… все пятеро.
– Теперь давай разделимся, – приказал Таубе. – Я начну сближаться прямо, а ты возьми левее. Подберись поближе к тропе. Как я начну, они кинутся к лошадям; тут их и вали.
Они разошлись и сразу исчезли в камнях, будто их и не было. Лыков быстро и бесшумно крался неглубокой расщелиной, которая выводила его прямо к тропе. Внезапно боковым зрением он увидел, как сбоку качнулась тень. Крутнувшись за долю секунды, сыщик нажал на спуск. Два выстрела грохнули одновременно. Сверху, ногами вперёд, словно на невидимых салазках, съехал абрек в синем бешмете; бешмет дымился на груди. Сильный удар пришёлся Алексею в правую руку, чуть выше локтя. От боли он выронил «бердану», но тут же подхватил её, перезарядил левой рукой, прислушался. Правее заговорил «винчестер» Таубе. Лыков высунулся из своего укрытия и тут же опять присел. Прямо на него бежали два бородача, чиркая саблями по камням. Коллежский асессор осторожно пошевелил пальцами простреленной руки – слушаются. Кровь выливалась из раны ритмичными толчками, натекая в рукав. Пуля очевидно попала в мякоть, кость не задета, значит, всё в порядке…
Шаги быстро приближались. Когда они были уже совсем рядом, Алексей распрямился над гребнем расщелины и выстрелил в правого противника. Тут же нырнул – пуля второго чиркнула над головой – и мгновенно переместился влево, одновременно перезаряжаясь. Повисла тишина, только справа невдалеке заливался «винчестер» в споре с двумя разбойничьими «берданами».
Сверху послышался тихий шорох. Лыков сжался за камнем. На расстоянии вытянутой руки от него в расщелину соскользнул абрек. Вытянув шею, он всматривался туда, где только что был сыщик. Вдруг, видимо, учуяв запах пороха сзади, горец начал разворачиваться. Но не успел – Лыков приставил ему ствол к лопаткам и выстрелил. Человека отбросило вперёд и с силой ударило о камни. Всё…
Сыщик снова выглянул и застал заключительную фазу боя. Два тела распластались на утёсе. Последний оставшийся в живых горец пятился спиной вперёд, выцеливая Таубе, но того нигде не было видно. Тут снизу, с дороги, грохнул залп, и горец с криком полетел со скалы. Сразу же в пятидесяти саженях от Лыкова высунулась из камней голова барона.
– Лёш, ты как там?
– Их оказалось шестеро.
– Не шевелись; бегу!
Но Лыков его не послушал. Пока ещё силы не оставили его, сыщик сбросил черкеску и бешмет, стянул через голову рубаху. Кровь не унималась. Он ощупал руку и обнаружил, что пуля не вылетела насквозь, а застряла у него под кожей. Подбежал Таубе:
– Что кость?
– Цела. Ерунда. Протри спиртом шомпол и дай мне.
Барон, не спрашивая, для чего, отвинтил горлышко баклаги, обмакнул туда конец шомпола и протянул раненому.
– У нас там во вьюке батальонный хирургический набор.
– Не надо, я сам.
Ещё раздались торопливые шаги, и в расщелину скатился запыхавшийся Даур-Гирей.
– Кость цела?
– Цела. Слабонервных просят покинуть цирк…
Алексей осторожно, как зондом, прощупал шомполом канал, обнаружил пулю и нажал. Прорвав кожу,
– Очень хорошо, – констатировал Даур-Гирей. – Теперь мой черёд.
Он снял с пояса кожаную сумку, вынул оттуда конверт и высыпал из него на ладонь какую-то бурую массу.
– Что это? – спросил Таубе.
– Горский кровеостанавливающий порошок, – пояснил Лыков, подставляя руку. – Смесь из чернильных орешков, сосновой смолы, грушевой муки и высушенной человеческой крови. Очень действенное средство.
– Сразу видно бывалого человека, – пробормотал ротмистр, втирая порошок в оба отверстия раны. Затем извлёк из той же сумки ломоть курдючного сала, отрезал от него два кусочка и закрыл ими пулевой канал с двух сторон. Всё это замотал сверху чистой материей.
– Удачное попадание; заживёт довольно быстро. Можно спускаться.
Лыков подхватил с камня бешмет, кое-как влез в него. Даур-Гирей накинул сверху черкеску. Таубе нагнулся, подобрал с земли пулю и сунул её Лыкову в кармашек газырей.
– Пуля с Кавказа. Сбереги на память.
Тут появился Ильин. Увидев перевязанную руку Алексея, спросил:
– Кость цела?
– Всё обошлось, – ответил за Лыкова барон. – Андрей Анатольевич, помогите Алексею Николаевичу спуститься на дорогу. У него сейчас начнёт кружиться голова от кровопотери. И пришлите мне сюда четырёх казаков. Нужно разобраться, откуда взялся шестой абрек. Если он из Карадаха, то мы можем обнаружить здешнюю явочную квартиру Лемтюжникова.
Глава 14
На правом берегу Койсу
Отряд вернулся в Карадах и снова разместился на этапном дворе. Пока доехали до аула, Лыкова уже разобрало. Кое-как он слез со своего абазинца, дошёл до постели и лёг.
– Надо всё же показать его табибу [79] , – сказал Даур-Гирей барону.
– Пусть сначала просто отлежится. А вечером покажем, – решил подполковник. – Сию минуту для него лучше всего покой.
Абадзех согласно кивнул, вышел и вернулся через четверть часа с кувшином. В кувшине оказался каймак – сливки из топлёного молока, излюбленный горский деликатес. Алексей отпил изрядно этого вкусного и питательного варева, и задремал. Сквозь сон он слышал, как Таубе посылал казака в Гуниб за исправником.
79
Табиб – лекарь, врачеватель.
К вечеру, отлежавшись, Лыков с аппетитом навернул «тужурки» (так, почему-то, кавказские военные называют мясные битки) с чалыком [80] . Потом вышел к воротам, уселся там на скамье и долго любовался на закатные горы.
Прямо перед ним вытянулась справа налево огромная глыба Телетля. Своей правильной прямоугольной формой, с ровной плоской вершиной, гора напоминала чемодан, и так и прозывалась русскими издавна. За Чемодан-горою вдалеке маячил своеобразный конус Гуниба, со складкой-ложбиной на вершине, словно на шапке-пирожке. Позади Телетля виднелись заснеженные вершины хребта Нукатль. Косые лучи заходящего солнца окрашивали весь этот чудесный пейзаж в мягкий розовый цвет. Молочно-белые облака застыли на бирюзовом небе, как огромные парусные фрегаты. Умиротворённый и расслабленный, Лыков наслаждался картиной. Вареньку бы сейчас сюда, подумал он – вот бы ахнула… Тут скрипнула калитка, и вместо Вареньки появился войсковой старшина Артилевский. Глянул на пейзаж, на лицо сыщика, как-то по-доброму хмыкнул и уселся рядом.
80
Чалык – рис.