Пуля ставит точку
Шрифт:
— А Фартинг?
— Он был ещё в канцелярии крематория и подписывал счета.
— Так что вы поняли, что совершили ошибку, только когда вернулись?
— Нет.
Двусмысленность все нарастала, но детали продолжали ускользать от Крамера. Аббот одним духом опорожнил стакан.
— Ладно, пусть вас там не было вначале, но в какой-то момент вы все-таки вошли внутрь?
— Всю вторую половину.
— Значит, можете описать некоторых присутствовавших? Кого-нибудь, кто бросился вам в глаза…
— Там никого не было.
Крамер отставил стакан. Этого он не ожидал. Судя по словам врача, хотя бы один безутешный молодой человек там должен был быть.
Аббот торопливо продолжал:
— Уверяю вас, объявление было помещено в городских газетах в точном соответствии с Уставом Погребальной общины Святой Троицы, но не пришла ни одна живая душа. И это ещё одна из причин, почему я не думал, что что-то не в порядке, — у стариков, членов "Троицы", часто никого уже нет. Потому они туда и вступают.
Вот и настал момент, который Крамер долго оттягивал.
— Бумаги мисс Ле Руке у вас? — спросил он.
Аббот показал на толстую книгу с надписью "Протоколы "Троицы", лежавшую у телефона. Крамер начал её листать. Убедился, что нужная ему запись действительно не содержит ничего кроме имени, номера страховки, даты, вида погребения и шифра. Списав себе эти данные, он развернул некий документ, приложенный к той же странице.
Оказалось, это официальное письмо из местного филиала "Погребальной общины "Святой Троицы", где за несколькими вводными фразами следовал длинный, мелким шрифтом набранный перечень расходов.
Имя: Ле Руке Тереза
Дата рождения: 12 ноября 1948
Расса: белая
Адрес: Треккерсбург, Барнато Стрит, 223В
Семейное положение: не замужем
Профессия: преподаватель музыки
Наследники: отсутствуют
Инструкции: по стандартному договору
Так, теперь хоть что-то понятно. Или нет? И у сирот всегда был кто-то, кто их оплакивал. А как же люди, жившие в доме 223А? А как же — и это самое странное — её ученики? Умерший учитель — всегда проблема для родителей, и они рады скрыть её под грудой венков. Правда, многое зависело и от времени, поскольку объявление в печати появлялось только раз, в день похорон.
— И ни цветов, ни венков? — спросил Крамер.
— Никаких, — ответил Аббот и умолк, а когда наливал себе еще, видно было, что задумался.
Странное дело, на миг Крамер почувствовал уважение и чуть ли не симпатию к тому, кто задумал это убийство, кем бы он ни был. Этот убийца попытался работать по-чистому. Большинство же из них даже не давали себе труда обдумать заранее свои действия. Живой пример — Нкоси. У этих людей плохо обстоит дело с самообладанием, и чуть что — пускают в ход все, что ни попадя. Вот и Нкоси выхватил мачете, на глазах соседей нанес Гертруде тридцать две раны, а потом стоял и вытирал окровавленные руки о штаны, пока люди вызывали полицию. Некоторые оказываются потверже. Обычно это белые или негры, ходившие в школы при миссиях и кое-чего поднахватавшиеся.
Крамер был убежден, что все зависит от чтения. Благодетели, пополняющие библиотеки в миссиях, всегда имеют неисчерпаемые запасы подержанных книг Агаты Кристи. Убийцы такого типа чувствуют себя обязанными играть главную роль в разыгрываемой сложной партии. Они уделяют много внимания алиби и отпечаткам пальцев. На все у них готовы ответы. Часто не щадят сил, чтобы избавиться от трупа. Но все равно в конце концов им не уйти от встречи с полицией, или в открытой схватке, или под прикрытием ложных версий. И подозрение падает на них прежде всего потому, что уж слишком они скрывают свою какую-бы то ни было связь с преступлением. И даже если им удастся представить себя невинной жертвой, они никогда не уверены, что не раздастся вдруг над ухом глас закона, потому что где-то чей-то пес выкопает из песка запретную кость.
Для совершенного убийства ничего этого не нужно. Совершившему его нет нужды оставаться в стороне от случившегося — просто потому, что он абсолютно уверен, что никто никогда ничего не узнает. Он может беззаботно забросить ключи от загадки, потому что ей никто заниматься не будет. Он и думать не будет о полиции, а она — о нем. Всего лишь никому ничего не говорящее имя появится в колонке траурных объявлений в "Газетт". Ибо его прикрытие — естественная смерть. Педант, конечно, может настаивать на том, что некоторый риск есть всегда: ведь даже муж, заделавший жене ребенка, тоже не может быть гарантирован, что не родится монгол. Дело в обоих случаях в вероятности, в количестве шансов. Вероятность, что не родится монгол, гораздо меньше, чем вероятность, что врач усомнится в своем собственном диагнозе о смерти от длительного хронического заболевания — ив миллион раз меньше вероятности, что профессионал — владелец похоронной конторы в запарке вдруг перепутает трупы.
Итак, схватка все-таки начинается.
— Ну, Джордж, должен признать, хорошенькую штучку ты подложил мне на этот раз, — заметил Крамер, чувствуя, как кровь интенсивнее забегала по его телу.
— Спасибо, — тихо отозвался Аббот. Он заканчивал третий стакан и чувствовал себя уже гораздо лучше.
Крамер воспрянул духом, сердце забилось сильнее. Он был похож на человека, к которому пришла любовь: чувствовал себя невесомым, рвался на подвиги и был к ним готов. Жаждал добраться до убийцы и задать ему… Но жизнь научила его в таком состоянии быть особенно осмотрительным. Поэтому он остался сидеть, продолжал беседу, прикидывал, что к чему и старался быть любезен с Джорджем, который, хотя и говорил по-английски, был неплохим парнем.
— Что касается того мерзавца, который это сделал, — сказал он, — он рисковый парень, понимаете? Ведь на карту было поставлено многое, готов побиться об заклад на последний цент. И что он делает? Выбирает простейшее оружие — велосипедную спицу. Вот только ему не повезло, он угодил в собственную ловушку. Стрелять или орудовать ножом может кто угодно, но мало кто умеет так обращаться со спицей. И это сужает нам круг подозреваемых.
— Я думаю.
— Далее: что общего у белой девушки с черными гангстерами?
— Здорово у вас получается.
— Только поосторожнее с выпивкой, Джордж.
— Нечего бояться, дружище, моя старуха убралась к своей мамочке. А та ещё чище её. Вечно наготове клыки и когти.
Крамер рассмеялся.
— Знаете что? Когда вы этого гада возьмете, привезите его сюда. Я им займусь.
Его мрачный взгляд пылал угрозой.
— Ни в коем случае, — ответил Крамер. — Я приберегу его для себя. И, клянусь, ему небо с овчинку покажется.
Аббот чокнулся с ним.