Пуля ставит точку
Шрифт:
— Рожала?
— Нет.
— Болезни?
— Никаких.
— Ну, тогда она могла спать не с кем угодно, а, скажем, с женихом…
— Верно.
— Тогда продолжим. Полагаете, спала с ним недавно?
— Вероятно, не в последние двенадцать часов перед смертью. Хотя это может зависеть от способа превенции.
Крамер ухмыльнулся, когда доктор перешел на профессиональный жаргон. Теперь он снова стал самим собой.
— Ладно, доктор, а что определил её врач?
— Что, смотреть не будете?
— Теперь, после того, как вы её так разделали? Как будто
— Сердечный спазм.
— А что было на самом деле?
— Велосипедная спица.
Крамер содрогнулся. Господи, вот это да! Черный, убивающий черного — это ничего особенного. Белый, убивающий белого — немного похуже, но тут вступали в дело адвокаты, способные разжалобить даже железный арифмометр. Но если в деле замешаны и черные, и белые — огромные заголовки в газетах гарантированы! И уж совсем запахнет жареным, если станет известно, что было использовано типичное оружие черных бандитов.
Крамер нетерпеливо махнул врачу, чтобы повернул мертвое тело в его сторону.
— Не знаете, что он задумал? — спросил доктор Стридом Принслоу.
— Ищет следы укола в печень, — шепнул Принслоу, — место, куда ткнули спицей, чтобы её искалечить, как Шу-Шу.
Доктор Стридом самодовольно ухмыльнулся.
— Она мертва, а не искалечена, дружище. Да, проделали нечто подобное, но совсем с другой целью. Подумайте немного. Когда негры пользуются спицей подобным образом, они прежде всего стерилизуют спицу в пламени спички или зажигалки. Для чего? Чтобы не произошло заражения. Чтобы жертва осталась в живых и могла долго ещё мучиться, сожалея о своих ошибках. Как тот ваш Шу-Шу.
Но здесь все было проделано таким образом, который лет тридцать назад я видел в Ранде, в негритянских пригородах Иоганнесбурга. Не слишком часто, должен вам сказать, и всегда так мастерски проделано, что мы, по понедельникам занимаясь урожаем покойников с уикэнда, многих случаев, вероятно, так и не обнаружили. Это профиль крутых негритянских банд. Вот, взгляните.
Доктор Стридом отвел в сторону правое предплечье трупа и опер его под прямым углом о край стола. Показал пальцем.
— Скажите, что вы там видите?
Крамер не сказал ничего. Уставился на подмышку, на маленькую нежную ямку, покрытую пушком. Девушка не пользовалась бритвой, необычно, но не имеет значения.
— А теперь взгляните снова, — настаивал доктор Стриддом, раздвинув волоски пинцетом.
— Блошиный укус?
— Все очень просто, — наставлял его врач. — Берется спица, остро наточенная, и вводится между третьим и четвертым ребром. Ваша цель — аорта, в том месте, где она выходит из сердца.
— И это вы называете "очень просто", — усмехнулся Принслоу.
— Конечно просто. Достаточно целиться снизу вверх, к правому плечу. Аорта довольно прочна, так что заметите, что попали в нее. Опытной руке это удается сразу, новичку придется попотеть — вроде как наколоть на вилку спагетти.
Принслоу отступил на шаг. Высокий, тучный, он, казалось, даже осунулся.
— И что потом? — Крамера это заинтересовало.
— Давление
Крамер выпрямился, похлопал себя по карманам в поисках сигарет и наконец взял одну у врача.
— Неплохо, доктор, неплохо. Доктор Стридом скромно потупился.
— Я обнаружил все это, пытаясь найти, откуда вся эта кровь, оставшаяся в легких. Думаю, что Мэтьюза упрекнуть не в чем.
— А это кто?
— Ее врач, из Морнингхалла. Внешние признаки действительно были как при остановке сердца. А оно у неё с рождения было неважным, насколько я знаю.
Тут он проговорился. Насколько знал Крамер, в свидетельствах о смерти не упоминаются врожденные недуги. Значит, Стридом уже беседовал с Мэтьюзом. Жаль — теперь они будут твердить одно и то же, но с профессиональной круговой порукой врачей приходится считаться: она не менее прочна, чем мафия и часто также смертельно опасна. Но Бог с ними. У Крамера оставалось ещё несколько вопросов.
— И как быстро она могла умереть?
— Минут через десять, от силы пятнадцать; но если шок был достаточно силен, могла умереть и сразу.
— Ага. Полагаете, она кричала?
— Возможно, но достаточно было одеяла и… На лице повреждений нет. Во всяком случае, как только кровь перестала поступать в мозг, все было кончено.
— А синяк на предплечьи?
— Он мог появиться, когда она корчилась в судорогах.
Почему-то эта картина показалась Крамеру особенно отвратительной, и он почувствовал, — с него достаточно.
— Теперь она в полном вашем распоряжении, сержант. Когда управитесь со снимками для своего семейного альбома, я попросил бы о серии штук из шести "голова-плечи", и чтобы она на них не казалась слишком хмурой.
Доктор Стридом проводил его до дверей.
— Где Аббот? — по пути спросил Крамера…
— Я здесь, лейтенант, — робко донеслось из часовни.
И хотя жена его уехала и Фартинга тоже не было, хозяин заведения настоял, чтобы разговор происходил в выставочном зале, за звуконепроницаемыми дверьми.
Доктор Стридом откланялся, ибо вспомнил о своей ежедневной обязанности присутствовать при экзекуциях в местной тюрьме. Те, кому предстояло подвергнуться порке, уже наверняка выстроились в ряд и ждут только его. Он ведь должен подтвердить, что они в хорошей кондиции, присмотреть, чтобы все шло по правилам и следить за их реакцией. Зад — отличное место для воспитательных целей, но злоупотреблять ими не следует.
— Ладно, идите, но заключение мне понадобится ещё сегодня. — Крамер повернулся к нему спиной. Подождал, пока Аббот проводит его к дверям, и выбрал себе большое кресло за большим письменным столом. Но не сел. В результате и Аббот застыл на середине движения, собираясь устроиться в кресле напротив.