Пуля

Ланской Георгий Александрович

— Водку будешь? — спросил Дрюня.

— Буду, — ответил я. Дрюня вынул из холодильника початую бутылку "Русской" и разлил по стаканам. Рюмок он не признавал в принципе. Я залпом выпил, Дрюня тоже, скривившись и сморщившись.

— Всегда уважал тебя, Пуля, за то, что водку ты пьешь, как воду, не морщась, — произнес Дрюня, закусывая каким-то огрызком огурца. Я не ответил.

— Тебя же вроде убили, — сказал Дрюня.

— Ага. Со мной это часто случается.

— А родаки?

— Им повезло меньше.

— Ясно.

Дрюня всегда мало говорил, но много делал. Сейчас он почесал в голове и задумчиво посмотрел на висящий над моей головой плакат Памеллы Андерсон.

— Бабки нужны?

— Нет. Помощь нужна.

— Чем могу помочь?

Я глубоко задумался.

— Во-первых, на первое время мне нужно место, в котором я могу отсидеться, и где меня никто не будет искать. На пару недель. Во-вторых, мне нужны кое-какие причиндалы по твоей части.

— Какие?

— Винтарь. Снайперский, какой-нибудь безликий. То есть, экзотики не надо, подойдет и обычный "Винторез" и патроны к нему. Пара пистолетов, лучше хороших и, естественно, патроны. И еще кое-какие сведения, если сможешь узнать.

— Какие?

— Мы с Лехой сына Бека завалили, Толика Бешенного. Я хочу знать, кто из бойцов Бека был у меня дома. Леху, наверное, тоже убили?

— Ага. И Леху, и родителей его. Весь город на рогах: мэра как-никак грохнули. Я попробую потолкаться в узких кругах и узнать. Только есть ли смысл, Пуля? Бойцы там были по приказу Бека.

— Есть смысл. Только будь поосторожнее. Мне Лехи во как хватит, — я чиркнул себя пальцем по горлу.

— Собираешься на войну?

— А что делать? Жить с этим я не могу.

Дрюня глубоко задумался.

— "Винторез" у меня есть. Есть ПМ и ПСС. Но это дорого, Пуля.

Я бросил на стол пачку долларов. Дрюня присвистнул.

— Откуда дровишки?

— На квартиру копил. Возьми, сколько надо. И еще: моих надо похоронить. Там еще труп парня лежит неопознанный. Это буду я. Сделаешь?

— Сделаю. Пересидишь пока у нас на даче. Мы там не показываемся, времени нет. Мать тем более все равно сейчас в отпуск собралась в деревню к своим. Так что живи, не бойся, но на улице лишний раз не светись, мало ли. Вдруг соседи появятся.

— Не учи, знаю. Ключи давай.

Дрюня ушел за ключами. Вернувшись, он бросил их мне.

— Держи. Когда тебе стволы подогнать.

— Через пару недель. Я должен отлежаться. Они мне по башке дали, сотрясение, наверное, я себе заработал. На дачу не приезжай, сам приеду и вообще, поаккуратнее будь. Если узнать об этих скотах будет тяжело — не рискуй, и не светись. Мало ли… Самое главное — я умер для всех. Меня никто не видел, кроме тебя. Эту политику и веди. Если спросят для кого стволы…

— Я скажу, для заезжих гастролеров, — закончил Дрюня за меня.

— Молоток. Я пойду, пока еще не слишком поздно. А то народ начнет ходить, еще увидит кто-нибудь.

Дрюня проводил меня до дверей. Я уже был на лестничной клетке, когда Дрюня догнал меня.

— Деньги забыл, — сказал он.

— Не забыл, тебе оставил.

— Да я взял уже сколько надо, и на пушки, и на похороны. Остальные забери.

Я сунул деньги в карман и пошел вниз.

— Пуля, ты это… Ты береги себя, — сказал Дрюня мне вслед. Я обернулся и посмотрел на него.

— Постараюсь, — ответил я.

Дрюня приехал через неделю, когда я спал. Спал я днем и ночью, поскольку состояние мое было далеко от совершенства. Часто меня тошнило, голова болела и кружилась. Я плохо ел и много спал, так как спать хотелось постоянно. Я проснулся поздно вечером, и спустился вниз, дабы сходить в туалет. Дача у Дрюни была замечательная — недостроенный двухэтажный домик и практически полное отсутствие людей. Соседние дома были уже почти все разобраны злостными мародерами, а вот дом Дрюни они почему-то не трогали. Дрюня рассказывал, что однажды он установил на огороде растяжку. Какому-то бомжу оторвало ногу, с тех пор на даче было тихо. Менты к Дрюне не цеплялись, поскольку про происшествие на даче по какой-то причине вообще не узнали, что подтвердило мое негативное мнение об их работе.

Дрюня сидел на первом этаже, привалившись к стене и слушая мой плэйер. На его лице было выражение полного блаженства. Я подкрался к нему и щелкнул по носу. Дрюня подскочил и вытаращил глаза. Я усмехнулся.

— На посту спишь, боец?

— Господи, Пуля! Меня чуть кондратий не обнял! Я же с балластом!

— Что слушал?

— "Арию". Не возражаешь?

— Нет. Плющило и таращило?

— Ага.

— Принес?

— А как же.

Дрюня подтащил ко мне объемную сумку. Я вынул из нее разобранную винтовку, завернутую в промасленную тряпку. Вслед за винтовкой я извлек из сумки завернутый в такую же тряпку пистолет и объемную коробку с патронами. Дрюня молча смотрел, как я собираю "Винторез" и проверяю пистолет.

— Пристреляй, — посоветовал он.

— Не учи отца стебаться, — ответил я, заглядывая в ствол винтовки. — Жрать будешь?

— Буду.

Я разобрал винтовку и сложил ее обратно в сумку, а затем собрал на стол нехитрую еду. Дрюня молча пододвинулся поближе к еде и начала есть. Мы молча жевали. О чем думал Дрюня, мне было неизвестно, но лицо его было мрачным. Мои же мысли были невеселыми.

— Ты узнал, то, что я просил?

Дрюня отодвинул в сторону банку тушенки и тяжело вздохнул.

— Такое дело, Пуля. Не получилось у меня. Задал я пару вопросов, а дальше не рискнул. Интерес нехороший появился. На меня косо смотреть стали. А парень, у какого я спрашивал, мне потом сказал: "Не суйся, мол, пока тебя не закопали самого". Извини.

— Ладно. Я же сам тебе говорил, не рискуй. Я уж сам как-нибудь. Моих похоронил?

— Ага. И родителей, и сестру… и тебя. На кладбище пойдешь?

— Потом. Когда все кончится. Если доживу.

Дрюня с сожалением посмотрел на тушенку, но доедать не стал.