Пурпурная линия
Шрифт:
Последние минуты, проведенные Габриэль с королем, были описаны многими очевидцами. Прощание несло на себе отпечаток вечной разлуки. В конце Габриэль даже поручает детей заботам короля. Она понимает, что должна быть принесена в жертву.
Можно ли представить себе, что король не собирался держать свое честное слово? Или если поставить вопрос по-иному, чего стоило в шестнадцатом веке честное королевское слово, данное любовнице? Для ответа на этот вопрос можно получить исчерпывающий ответ, если прочесть один любопытный документ.
Спустя всего несколько недель король страстно влюбился в известную Генриетту д'Антраг, причем влюбился настолько, что после безуспешных домогательств дал письменное обещание жениться на ней, если она родит ему сына. Этот весьма поучительный документ
«Nous, Henry quatri`eme, par la gr^ace de Dieu, roi de France et de Navarre, promettons et jurons devant Dieu, en foi et paroles de Roi, `a messire Francois de Balzac, sieur d'Entragues, Chevalier de nos orders, que, nous donnant pour compagne damoiselle Henriette– Catherine de Balzac, sa fille, au cas que, dans six mois, `a commencer du premier jour du pr'esent, elle devient grosse, et qu'elle en accouche d'un fils, alors et a l'instant nous la prendrons `a femme l'egitime 'epouse, dont nous solemniserons le mariage publiquement et en face de notre sainte 'Eglise, selon les solennit'es en tells cas requises et accoutum'ees. Pour plus grande approbation de laquelle pr'esente promesse, nous promettons et jurons comme dessus de la ratifier et renouveler sous notre seing, incontinent apr`es que nous aurons obtenus de Notre Saint-P`ere le Pape la dissolution du mariage entre nous et dame Marguerite de France, avec permission de nous remarier o`u bon nous semblera. En t'emoin de quoi nous avons 'ecrit et sign'e la pr'esente. Au bois de Malesherbes, ce jourd'hui premier octobre 1599».
«Мы, Генрих Четвертый, милостью Божьей король Франции и Наварры, обещаем и клянемся перед Богом и даем господину Франсуа де Бальзаку, господину д'Антрагу, кавалеру нашего ордена, наше честное королевское слово выбранную нами в спутницы его дочь Генриетту-Екатерину де Бальзак, если она в течение шести месяцев, считая с сего дня, забеременеет и разрешится от бремени сыном, взять в законные супруги и открыто и перед лицом Святой Церкви, со всеми подобающими торжествами и соблюдением обычаев, заключить с ней брак. Для подкрепления данного нами обещания заверяем и клянемся в вышеизложенном и обязуемся подтвердить и возобновить все сказанное нашей печатью, как только получено будет нами от нашего Святого Отца Папы расторжение нашего брака с Маргаритой Французской и его позволение на заключение по нашему усмотрению нового брака. Для всеобщего сведения нами составлено и подписано в лесу Мальзерб, сего дня, первого октября 1599 года».
Хочу сказать, чтобы покончить с этой историей, что Генриетта вскоре действительно забеременела, что поставило Генриха в высшей степени в затруднительное положение на несколько следующих месяцев. В нарушение данного обещания король продолжал вести переговоры с Флоренцией относительно размеров приданого Марии де Медичи. Весной 1600 года было официально объявлено о предстоящем осенью бракосочетании с флорентийской принцессой. Угроза Генриетты устроить дипломатический скандал с помощью компрометирующего письма в случае, если король не откажется от своего клятвопреступления, стала причиной лихорадочных попыток французского двора выкупить у Бальзака злосчастный документ. Дело в конце концов снова разрешилось благодаря «несчастному случаю». Во время пребывания в замке Фонтенбло у Генриетты на седьмом месяце происходят преждевременные роды. Согласно документам, в окно покоев Генриетты ударила молния, что и послужило причиной страшного испуга и преждевременных родов. Ребенок, мальчик, родился мертвым.
Стареющий король был не в состоянии противиться прелестям молодых женщин и из-за своих любовных историй ставил королевство на грань банкротства. Механизм всегда был один и тот же. Легкомысленное обещание жениться на очередной содержанке ставило государство на грань политического кризиса. «Несчастные случаи», происходившие по воле небес, позволяли избежать политических проблем. Габриэль «неожиданно умерла» за неделю до свадьбы от «таинственной болезни». Генриетта д'Антраг в результате «удара молнии»
Случайность? Может быть. Если верить свидетельствам, то Генриетта была обманута, унижена и проведена. Играл ли Генрих в ту же игру с Габриэль, оставляя ее до последнего момента в полной уверенности относительно скорой свадьбы, но на деле наверняка зная, что никакой свадьбы не будет?
Другими словами, не велись ли переговоры с Флоренцией в то время, когда Габриэль считала, что находится в двух шагах от трона? И если да, то почему эти переговоры не были нигде документированы?
Неужели они были столь секретными, что до сих пор невозможно отыскать никаких их следов?
ЗАКЛАДКА ДЛЯ КНИГИ
Я занимался этой темой почти пять лет, но в конце концов зашел в тупик. Между тем я был уверен, что художник – или тот, кто заказал ему луврскую картину, – хотел намекнуть королю на двусмысленность положения его фаворитки.
Отнюдь не сестра Габриэль с торжествующим видом держит ее за сосок. Женщина слева должна быть Генриеттой д'Антраг, следующей после Габриэль дамой в длинной череде фавориток, вступавших с королем в «морганатические браки», становясь «женами левой руки». Именно левой рукой трогают грудь Габриэль, да и сама она держит кольцо в левой руке. Картина являет собой издевательскую насмешку над предметами страсти Наварры, всеми невидимыми, но одновременно и вызывающими сочувствие жертвами его «побочных браков», которые выставлены здесь, как куколки, судьба которых ясно представлена прозрачными символами.
Но чего стоит самая прекрасная теория без доказательств?
Я решил еще раз перечитать почту посла Фердинанда де Медичи при французском дворе. В 1991 году я провел в парижской Национальной библиотеке несколько недель и проработал шеститомное издание «N'egociations diplomatique de la France avec la Toscane». Это была нелегкая задача, так как большинство писем было представлено на староитальянском, и, кроме того, содержание их зачастую камуфлировалось, чтобы скрыть щекотливые вопросы иносказаниями, за которыми невозможно было угадать реальных действующих лиц. Но самым большим затруднением было то, что издание Дежардена-Канестрини обрывалось в том самом месте, где начиналось самое интересное. Пробел в издании охватывал несколько месяцев, предшествовавших внезапной смерти герцогини. Переписка возобновилась лишь через три четверти года.
Если подумать о том, какие события происходили в этот отрезок времени (декабрь 1598 – октябрь 1599), то невозможно себе представить, что во Флоренции не знали и не пытались узнать ничего о событиях, происходивших при французском дворе. Но где осталась соответствующая дипломатическая почта?
Жизненные обстоятельства сложились так, что мне пришлось на какое-то время приехать в Брюссель. К счастью, издание Дежардена-Канестирини можно было получить в Королевской библиотеке, что избавляло меня от необходимости время от времени ездить в Париж в надежде, что «уж на этот раз» мне удастся что-нибудь найти. Естественно, я не догадывался, какое потрясающее открытие меня ждет, когда нес к своему рабочему месту шесть толстых фолиантов. Если бы я продолжал свои разыскания в Париже, а не в Брюсселе, то, вероятно, никогда бы не нашел ответов на свои вопросы. То, что совершенно случайно попало ко мне в руки в Брюсселе, можно упомянуть только в послесловии, но не в тексте романа, ибо художественная литература не терпит столь грубых нарушений правдоподобия.
Я снова перечитывал донесения тосканского посла, направленные из Парижа Фердинанду Медичи. Известный вам Бончани был озабочен одной и той же темой: безумной любовью Генриха к Габриэль. Неустанно, но проявляя признаки нарастающей растерянности, посланник Великого герцога пишет, что, не будь Габриэль, бракосочетание Марии Медичи с королем Франции можно было бы осуществить в течение пары месяцев. Но благосклонность короля к Габриэль не становится меньше. В одном месте Бончани даже намекает на то, что только устранение Габриэль может решить проблему, поскольку, как он пишет, следует опасаться большого зла, если Бог не протянет свою благодетельную руку.