Пурпурная сеть
Шрифт:
— Хотите передать дело в суд? Но вы же сами понимаете, что у вас ничего нет; я повторяю, что продавал ссылки, не зная, куда они ведут. Чего вы добиваетесь? Чтобы мне назначили штраф за неуплату налогов? Если это ваша цель, прекрасно. Но не называется ли это стрельбой из пушки по воробьям?
— Передавать дело в суд я не собираюсь, — улыбнулась Элена.
— Но вы ограничены во времени. Не знаю точно, сколько его у вас: сорок восемь часов или семьдесят два, но не больше.
— А вы вообще смотрели по сторонам? Видели где-нибудь логотип полиции или что-нибудь в этом роде? Вас фотографировали анфас и в профиль? Снимали отпечатки пальцев? Нет, конечно. Вы назвали себя менеджером особой отрасли, а я сообщу вам плохую новость: я инспектор особой полиции. Для меня ограничений не существует, — солгала
Увидев ужас на лице Касто Вейлера, Ческа злорадно улыбнулась и вспомнила бабушкину присказку: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Элена очень надеялась, что с помощью блефа, к которому часто прибегал Анхель Сарате, она хоть чего-то добьется.
Глава 16
Ордуньо умел водить вертолеты, высаживался из них на движущийся катер (во время учений) и спускался на тросе со стометровой высоты (как-то тренировался вместе с Ческой), поэтому ему было стыдно признаться, что перед взлетом обычного пассажирского самолета у него всегда противно сосало под ложечкой. Как и его коллегам несколькими днями раньше, ему повезло — лететь предстояло бизнес-классом. Что, по крайней мере, гарантировало удобное кресло и приемлемую еду.
Ордуньо летел в Лас-Пальмас, чтобы изучить найденные Марреро улики. Тот выразился четко и ясно, и его обычно флегматичный голос звучал оживленнее обычного: «Приезжайте. Думаю, я нашел место, где ее убили». Ордуньо гадал, почему Элена доверила столь важную миссию именно ему, и сам не знал, рад поездке или нет.
— Это ваше место? — спросила сидевшая у окна пассажирка.
— Мне все равно, не вставайте, — галантно ответил Ордуньо. — Я сяду с краю.
Перед взлетом он надел наушники и прибавил громкость. В мобильном телефоне зазвучала композиция Waterloo Sunset группы «Кинкс», и Ордуньо сосредоточился на голосе Рэя Дэвиса, чтобы не думать о том, что самолет набирает скорость и отделяется от земли. Затем он раскрыл папку и принялся заново просматривать скудную информацию, которую удалось добыть. Одну страницу целиком занимало увеличенное изображение протезированной кисти. На металле протеза виднелись пятна крови. Эта кровь уже не была анонимной. Теперь они знали, что она принадлежит Айше Бассир. Ее мертвое лицо на фотографиях, сделанных во время судмедэксперизы, заставило его захлопнуть папку. Еще совсем девочка. Как может человеческое существо получать удовольствие, заставляя юную девушку испытывать все виды боли? Тот же стыд, который мешал ему признаться в аэрофобии, не позволял Ордуньо рассказать о том, какой ужас он испытывал, сталкиваясь с такой дикой жестокостью. Если бы он хотя бы мог забыться, придя домой, оставить все это на работе, но куда там! Чудовищные образы заполняли его одинокое жилье, как смертельная зараза. Возможно, в этом и заключалась его настоящая беда: в одиночестве. В неуютности его квартиры, в тишине, повисавшей там всякий раз, когда он после работы без сил валился на диван. Идеальное место для того, чтобы все пережитое за день на улице Баркильо навалилось на тебя с новой силой.
Ордуньо опять включил «Кинкс», надеясь, что музыка поможет вернуться в то время, когда он только открыл для себя этот коллектив. В студенческие годы, к приятелям, с которыми он хотел создать рок-группу. Ему хотелось вспомнить свою бездарную игру на гитаре, свою неспособность воспроизвести хоть одну мелодию на слух. Свою наивность… Ведь тогда он и представить себе не мог, на какие зверства способен человек.
Ордуньо не заметил, как уснул. Проснулся он от плача соседки. И в первый момент подумал, что самолет терпит крушение. Но тут она взяла себя в руки и подавила рыдания. Ее голубые глаза наполнились слезами, и стоило ей моргнуть, как те хлынули по щекам. Повернувшись к Ордуньо, она постаралась улыбнуться.
— Простите меня, глупую. Я вас напугала? Это из-за фильма. Сама не знаю, зачем я стала смотреть такой грустный фильм. Очень обидно, когда история любви заканчивается плохо.
Ордуньо посмотрел на экран, вмонтированный в спинку кресла. По нему беззвучно ползли заключительные титры.
— Это просто кино! А я уж подумал, что у нас отвалился двигатель и мы летим вверх тормашками прямо в океан, — пошутил он.
Марреро ждал его у входа в аэропорт. Прежде чем подойти к коллеге, Ордуньо попрощался с Мариной — так звали соседку в самолете. Остаток пути они проговорили. Пока она рассказывала, что уже год живет одна в крошечной квартирке рядом с Западным парком и работает в спортзале инструктором по боксу и аэробике, а на Канары едет без всякой причины, просто потому, что увидела хорошие скидки, оба успели выпить по бокалу игристого вина. Ордуньо ей не поверил. Выглядела она так, словно от чего-то бежала, он не знал от чего, но спрашивать не собирался. Ему надоело целыми днями смотреть на мир глазами полицейского. Он хотел просто поговорить. Временами, поймав себя на том, что пытается флиртовать, он терялся и даже краснел. В последнее время он знакомился с женщинами в интернет-приложениях и встречался коротко и редко. Он уже успел забыть, что два незнакомых человека могут общаться просто так, получая удовольствие от разговора.
— Ты не сказал, как тебя зовут, — напомнила она перед тем, как попрощаться.
— Ордуньо.
— Но ведь у тебя должно быть и имя, не только фамилия.
— Родриго, — растерянно ответил Ордуньо. — Меня так давно никто не называл по имени, что я, пожалуй, на него и не отзовусь.
— Мне нравится имя Родриго, — улыбнулась Марина. — Так что не забудь отозваться, если вдруг его услышишь.
Марреро и Ордуньо не стали заезжать в гостиницу. На стоянке возле аэропорта они сели в патрульную машину и сразу поехали в центральную часть острова.
— Как долетел?
— С трудом. Самолет, знаешь ли, еще то удовольствие. Предпочитаю скоростные поезда.
— Вряд ли они ходят до Лас-Пальмаса, — усмехнулся Марреро и тотчас перешел к подробному описанию складского помещения, в котором, как он полагал, была убита Айша. — Ближайшая деревня называется Тунте и относится к муниципалитету Сан-Бартоломе-де-Тирахана. Сам видишь, какая у нас тут глухомань.
Склад был небольшой, полностью изолированный от внешнего мира. Выбрали неплохо, подумал Ордуньо. Идеально подходит для того, чтобы совершить такое злодеяние. И чтобы об этом никто не узнал — в глуши, вдали от любопытных глаз.
— Вокруг много следов от протекторов. Видимо, в день, когда записывали убийство девушки, у них были гости, — предположил Марреро. — Мы, конечно, попробуем установить хоть чью-то личность, но вряд ли сможем. Не удивлюсь, если это были приезжие из Германии или Англии. При таких туристических потоках предотвращать преступления очень трудно.
Внутри склада Ордуньо нашел место, которое запомнил по видеозаписи, — да, это был тот самый угол. Там был даже стул, на котором сидела Айша, прежде чем в объектив камеры попали оба убийцы, один — в маске мексиканского рестлера, другой — с металлическими пальцами.
— Они находились здесь недолго, возможно, приехали вечером накануне так называемого мероприятия. Все приготовили, провели трансляцию и тут же уехали.
— А оборудование для трансляции в прямом эфире?
— Для этого ничего не нужно, кроме компьютера и интернета. Вайфай мог раздавать роутер в машине. Это только кажется, что отсюда далеко до цивилизации, на самом деле до Весиндарио и Маспаломаса всего несколько километров. Они вернулись туда и тут же растворились, смешались с отдыхающими.
— Кто хозяин этого склада?
— Его нет. Вернее, он есть, но пока склад бесхозный. Прежний владелец умер, а наследники никак не могут договориться между собой.
— Но почему именно здесь, на Гран-Канарии? Почему на складе, который им не принадлежит? Зачем оставлять труп там, где полно туристов?
— На эти вопросы у меня нет ответа, Ордуньо. Я наткнулся на склад почти случайно, благодаря тому, что у местного жителя случилась на дороге ссора с водителем, у которого вместо руки был протез. Я читал его заявление, в машине было двое: один — с протезом, второй — с оспинами на лице; первый иностранец, второй испанец. Заявитель не записал номер машины, он помнит только, что это был «Форд», то ли «Фокус», то ли «Фиеста», короче, одна из сотен машин, которые каждый день арендуют в аэропорту Лас-Пальмаса.