Пушистая Катастрофа

Огинская Купава

Эдит кашляла все страшнее и дольше, вяло капризничала, отказывалась есть, жалобно шмыгала забитым носом и постоянно хотела обниматься. Со мной, что волка, взявшего на себя обязанности сиделки, сильно огорчало.

Ему приходилось уговаривать Эдит поесть и выпить лекарства и читать до хрипоты сказки, а обнимали только меня. Диковатые взгляды служанок доставались тоже почему-то только мне, хотя чудить изволил их хозяин.

В какой-то момент – глубокая ночь уже плавно перетекала в сильно раннее утро, волк совсем недавно

влил в детеныша очередную порцию лекарств и дремал в розовом кресле – я почувствовала исходящий от Эдит жар и всерьез всполошилась. Это я должна была быть теплее нее, это она должна была греться о меня, а не наоборот.

Чтобы не переживать в одиночестве, я разбудила Хельму, и до самого утра мы вместе сидели над неправильно горячим ребенком, дожидаясь, когда подействует жаропонижающее.

И вместе, вздрогнув, проснулись, когда покой в доме нарушила гостья.

Разрываясь между желанием еще поспать и здоровым тарсовским любопытством, которое требовало узнать, кто там заявился, я решила ни в чем себе не отказывать и поехала вниз, на первый этаж, на плече волка. В полудреме, на всякий случай вцепившись в его волосы и слабо покачиваясь в такт шагам.

У входа, быстро стягивая перчатки и одновременно пытаясь расстегнуть пальто, стояла блестяшка. Но сегодня она была какая-то не такая. На кремовом пальто и перчатках в тон не было ни камешка, в ушах скромно сверкали маленькие сережки, на пальцах, кроме обручального кольца, никаких украшений, и под длинными рукавами строгого синего платья не виднелось никаких браслетов. И даже в волосах, темных и вьющихся, совсем таких же, как у Эдит, не блестели заколки, хотя сложная прическа располагала…

Я чувствовала себя обманутой.

– Юстина, откуда ты здесь? – Изумленный волк по ступеням спускался медленно. Блестяшка успела скинуть на руки слуги пальто, изящным жестом поправить волосы и вспорхнуть к Хельму, успевшему добраться лишь до середины лестницы.

– Я слышала, что случилось, – сказала она, взяв волка под руку и подталкивая вверх. – Как я могла не прийти?

– Ты поняла, о чем я. Разве ты не отправилась с Вертом в столицу?

– Ну поехала, – согласилась она. – А потом приехала.

– Когда?

– Вчера днем.

Хельму усмехнулся.

– Тебя хватило всего на три дня?

– Верт совсем про меня забыл, друзей в Оверане у меня никогда не было, разумеется, я заскучала.

– Твой муж уехал по делам, – напомнил волк с упреком. – Ты сама напросилась с ним.

Блестяшку это почему-то разозлило.

– Ты должен быть на моей стороне. Я же всегда была на твоей! – Она встретилась со мной взглядом и запнулась. – Ну здравствуй.

Хельму покосился на меня.

– Будь дружелюбнее, – велел он. – Только благодаря этой тарсе твоя племянница сейчас дома.

Блестяшка попыталась улыбнуться и подалась ко мне, желая почесать за ухом.

Я зашипела.

В наступившей сразу за этим тишине было хорошо слышно, как тяжело кашляет Эдит за полуприкрытой дверью.

***

Эдит с блестяшкой – Юстина, волк звал ее Юстина – очень похожи, это несложно было заметить, когда они находились рядом. Темные вьющиеся волосы, темные глаза, даже в том, как они улыбались, было что-то схожее.

Гордо заняв подлокотник розового кресла и следя за этими двумя, я гадала: как сильно Юстина похожа на мать Эдит? Старшая она в семье? Младшая? А главное – что случилось с ее сестрой?

Волк спал, обмякнув в кресле. Эдит послушно улыбалась блестяшке, но не могла оторвать от меня взгляда. Ее распирало от любопытства, возможно, она хотела еще раз посмотреть на «девочку», а вместо этого должна была поддерживать беседу со своей поблекшей тетей. Простить блестяшке отсутствие украшений я не могла.

Чувствовала себя Эдит уже лучше, хотя кашляла страшно.

Блестяшка пробыла с детенышем до самого вечера и выглядела искренне обеспокоенной ее здоровьем. О том, что случилось вчера и как Эдит добиралась домой сквозь ночной город, она тактично не спрашивала, обошлась коротким отчетом, полученным от Хельму. Я слышала, как они шептались, обсуждая возможности детского тела и расстояние от портовых складов до центра города.

Юстина покинула дом после ужина, пообещав заглянуть завтра. Волк вызвался сопроводить ее до дома. Уже внизу, готовясь к отбытию, негромко сообщил кому-то из слуг, что, доставив леди домой, заедет ненадолго на работу, велел проследить, чтобы Эдит легла спать вовремя, и ушел.

Я сидела на подоконнике и из окна следила за тем, как Хельму помог блестяшке забраться в карету, потом забрался сам и почти сразу после этого экипаж тронулся. Цокот копыт по мостовой было хорошо слышно даже сквозь закрытое окно.

– А ты сделаешь еще раз «пуф»? Как тогда? – тихо спросила Эдит, подкравшись ко мне.

– Не было никакого «пуф», – сказала я, оборачиваясь. – И кто разрешил тебе покидать постель?

Девочка насупилась, но в кровать вернулась и только после того, как накрылась одеялом, жалобно спросила:

– Значит, «пуф» не будет?

– Будет, – пообещала я. – Но позже.

Не хотелось бы, чтобы меня застали в детской в моем человеческом виде… Я не обманывалась и прекрасно понимала, что выгляжу в том дурацком теле как последняя преступница.

Эдит измучилась в ожидании нужного момента, когда дом наконец затихнет и все слуги разойдутся – кто-то вернется в свою квартирку, кто-то отправится в комнату в пристройке за домом.

Нужный момент настал ближе к полуночи.

На этот раз я превращалась осторожно, перетекая из одного тела в другое, но, даже несмотря на мою неторопливость, заметить момент превращения детенышу не удалось. Это вызвало тихий разочарованный вздох.