Пушистая Катастрофа
Шрифт:
– Послушай, – я взяла девочку за плечи, уверенная, что так мои слова будут иметь какой-то особенный вес, – это будет наш с тобой секрет, хорошо? Никто не должен знать, что я умею разговаривать, загораться и становиться че… девочкой. Хорошо?
– Даже папа?
– Про то, что умею превращаться, нельзя, про все остальное – можно.
– Значит, о том, что ты девочка, буду знать только я и никто больше?
– Да. Это очень важно, Эдит. Если об этом кто-нибудь узнает, меня заберут у тебя, понимаешь?
Она побледнела и кивнула.
– Наш
– Да, наш секрет. – Я нервно улыбнулась и медленно отпустила ее. Чувства, что совершила самую страшную ошибку, не было…
Человеческое тело мне досталось мелкое и на первый взгляд хилое – под стать природной сути, но даже в нем мои представления о размерах подвала серьезно изменились. Окно не казалось уже таким далеким, и потолок на самом деле был не сильно высоким, для того, чтобы добраться до окна, понадобилось всего лишь перетащить стол к другой стене и кое-как установить на нем табуретку.
Стекло я разбила полой железной и уже основательно проржавевшей трубкой, вычистила все торчащие осколки, как могла, и на всякий случай накинула на нижний край рамы кусок порванного брезента, чтобы полностью обезопасить и себя, и детеныша от возможных порезов.
Старалась не шуметь, но все равно периодически замирала и прислушивалась, опасаясь, что нас засекли.
Не засекли.
– Эдит, сейчас я выберусь и вытащу тебя, договорились?
Девочка кивнула. Она не плакала и не капризничала, держалась изо всех сил, только спросила в последний раз раньше, чем я успела подтянуться на руках и вывалиться в оконный проем:
– Но, может, все-таки подождем, пока нас спасет папа?
– Мы с тобой и сами справимся, – сказала я. Веры в то, что волк успеет раньше, чем случится что-нибудь непоправимое, у меня не было. Зато была куча дурных предчувствий. – Ведь справимся же?
Эдит неуверенно кивнула.
Руки дрожали, когда я подтянулась вверх, цепляясь за окно, и с трудом в него протиснулась. В который раз пообещав себе начать лучше следить за человеческим телом, я огляделась, убедилась, что поблизости никого нет, и сунулась обратно в окно, опасно свесившись вниз, чтобы дотянуться до протянутых ко мне рук Эдит.
– Темно, – прошептала девочка, как только выбралась, крепко обнимая меня за шею.
– Не страшно. Я вижу достаточно.
Человеческое тело было несовершенно, нелепо и слабо, стоило сменить шкуру, как вместе с рыжей шубкой я лишалась острого слуха и обоняния и почти лишалась ночного зрения. На смену четкости приходила красочность, которая сейчас, в ночи, была бесполезна.
Но даже так, даже сейчас я действительно видела достаточно.
– Забирайся, – велела я, поворачиваясь к девочке спиной.
– Пуши…
– Анха, – сказала я, не дослушав. – Забирайся, если мы задержимся тут еще немного, я совсем замерзну.
– Хорошо, – покладисто согласилась она, но прежде, чем моих плеч коснулись ее руки, шею окутал мягкий шарф. – Не замерзай, ладно?
Пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться.
– Ты очаровательна, – выдохнула я и выпрямилась, ощущая тепло и вес чужого тела за спиной.
Придерживая девочку, я резво пустилась вперед в сторону городских огней, чьи отблески были отчетливо видны в небе над макушками деревьев.
Путь из города до складов в карете занял у нас около часа, сколько мы будем добираться пешком, я не знала… но верила сил мне хватит…
***
Переоценила себя немножечко.
Бредя по пустым темным улицам – а именно пустые и темные я и выбирала, – радовалась двум странным вещам: тому, что Эдит вырубилась еще на подходе к городу и теперь крепко спала, уютно сопя мне в шею, и тому, что ноги замерзли достаточно сильно, чтобы полностью утратить чувствительность. Мне не нужно было выглядеть уверенной и знающей, что я делаю, чтобы детеныш был спокоен, и мне не нужно было испытывать боль и гадать, как сильно я умудрилась поранить эти бесполезные хрупкие человеческие ноги. Запах крови преследовал меня всю дорогу до дома волка, но с ним легко было мириться.
До нужной двери мы добрались лишь на рассвете – я не искала короткий путь, я выбирала безопасные тропы и окончательно себя вымотала.
Разбудила девочку, спрятавшись в тени между двумя соседними домами напротив нужного.
– М-м-м? – сонно пробормотала она, растирая заспанные глаза.
– Мы на месте, но дальше ты должна сама, – велела я, с облегчением возвращаясь в свой привычный пушистый вид. – И запомни: о нашей тайне никому.
Позже мне придется снова перекинуться, воспользоваться ванной волка, аптечкой волка и, вероятнее всего, одеждой волка, но пока я могла обмякнуть в руках Эдит и просто безучастно отмечать, как нетороплив и неуверен детский шаг и как все отчетливее и отчаяннее становятся тихие всхлипы.
В дверь детеныш колотил, уже самозабвенно рыдая, а у меня не было сил даже на то, чтобы успокаивающе ей помурлыкать.
Дом встретил нас хаосом, запахом успокоительных и бледными лицами прислуги.
Первым делом послали весточку волку, которого в этот счастливый миг дома не было, потом девочку напоили чаем, отмыли и переодели.
Я, забытая на стуле в коридоре второго этажа – ровно там, где меня оставили, вырвав из рук детеныша, – лениво следила за бестолковыми метаниями и прижимала уши от облегченного, немного истерического смеха женщин.
Потом вернулся волк, растрепанный, не спавший всю ночь, немного безумный и подсознательно опасный, и я смогла узнать, как все складывалось тут, пока мы мерзли в подвале там.
Няньку нашли раньше, чем она успела отойти в мир иной, доставили к целителям и сообщили дурную весть Хельму.
Не успели организоваться поиски ребенка, как в управление городской стражи на имя командора Йегера пришло интересное письмо, в котором неизвестные требовали отпустить на свободу свежепойманного бандита, по стечению обстоятельств оказавшегося очень важным винтиком преступного механизма.