Пушка Ньютона

Киз Грегори

Но он точно знал, где находится. Он был в своей спальне в Версале. Он даже слышал хорошо знакомые звуки, сопровождающие передвижение его камергера по комнате. Что сейчас – утро? Или он просто спит и видит сон?

– Ботем, – чуть слышно позвал он, – это ты, Ботем?

– Да, это я, сир, – ответил камергер, голос прозвучал совсем близко.

– Открой шторы или зажги лампу, – попросил Людовик, стараясь не выдать своего раздражения.

– Сир… – начал Ботем. Он сделал паузу, потом продолжил: – Сир, в комнате очень светло.

– Что

это значит?

– Ваши доктора говорят, что у вас ослабло зрение, сир, – отвечал камергер, голос его при этом звучал как-то неестественно.

– Что значит ослабло? Я ничего не вижу. Я ослеп?

– Этого они не знают, сир. Все в руках Господа.

– Я умираю, Ботем? – Он никогда не задавал этого вопроса. Раньше он чувствовал приближение смерти. Сегодня король чувствовал себя прекрасно, просто ничего не видел. Он еще раз попытался открыть глаза, но тотчас понял, что они и так широко открыты.

– Врачи заверили меня, ваше величество, что вы совершенно здоровы, вот только зрение ослабло, – ответил Ботем.

– Пошли за врачами, я хочу поговорить с ними.

– Простите, сир, – произнес Ботем, голос его задрожал, – они сделали все, что было в их силах, и я отослал их.

– Отослал? Но почему?

– Сир, во всей Франции нет человека, преданного вам так, как ваш камергер. Кроме того, я глава тайной полиции вашего величества, и это значит, что для меня нет ничего на свете дороже вашей безопасности. И после случившегося я не знаю, кому бы я мог доверять так же, как самому себе. Сир, я не знаю, что еще можно предпринять.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Ботем.

– О покушении на вашу жизнь, сир. Кто-то пытался убить вас.

– Убить меня? Но каким образом?

Голос камергера снова дрогнул:

– Я надеялся, что вы знаете, сир. Дело в том, что пирамида, на которой вы стояли, неожиданно загорелась.

– Пирамида? – повторил Людовик, чувствуя стеснение в груди, ледяной холод мгновенно окатил сердце. – Ботем, что с дофином? Он тоже ослеп?

Воцарилась пауза, самая долгая за весь разговор.

– Дофин… он теперь на небесах, у врат рая, сир.

Людовик тяжело вздохнул.

– Оставь меня, Луи-Александр, – проговорил он наконец. – Отправь полицию и швейцарцев…

– Все сделано, сир. Кроме того, я послал в Париж за вашими мушкетерами.

– Тогда оставь меня. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. – Последние слова он произнес тихо, но насколько мог повелительно. Секунду было тихо, затем послышались удаляющиеся шаги.

Людовик на ощупь сполз с постели, душа его просила молитвы. Но как только он оказался на коленях и сложил руки, слезы хлынули по щекам. Король горестно застонал, пораженный, что ослепшие глаза сохранили способность плакать.

– О, мадемуазель, ваша спина! – воскликнула Шарлотта.

Адриана лежала на постели лицом вниз. Девочки только что сняли с нее платье, и Элен принялась смазывать ожоги то ли маслом, то ли какой-то мазью.

– Есть пузыри? – спросила Адриана.

– Да, мадемуазель, – ответила Элен.

– О господи, что же там такое произошло? – причитала Шарлотта, и в ее высоком голосе звенела нотка неподдельного ужаса. – Говорят, дофин погиб.

– Кто-то пытался убить короля, – пояснила Элен. – Король остался в живых, но дофин погиб.

– Кроме ожогов на спине, мадемуазель, у вас есть еще какие-нибудь травмы?

Адриана осторожно приподнялась и села. Тело казалось свинцовым. Без особого желания подвергла себя тщательному осмотру. Она не видела спины, но все остальное, похоже, было целым. Ощупала голову и не нашла никаких ушибов или шишек. Вот только в горле першило, наверное от дыма.

– Нет, я цела и невредима, и доктора звать не нужно.

– Я не уверена, по правде говоря, что могла бы это сделать, мадемуазель.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Адриана.

– Я хочу сказать, что у наших дверей поставлены два гвардейца из Швейцарской роты, и нам всем запрещено выходить.

– Это еще почему?

– Ищут убийцу, – пояснила Элен.

– Ах, вот в чем дело. – Адриана быстрым взглядом окинула комнату – платье так и осталось лежать на полу там, где его бросили. По тому, как вспыхнули ее глаза, Шарлотта поняла, что они с Элен провинились.

– Извините, мадемуазель, – начала она, – я так была обеспокоена вашим состоянием, что совершенно забыла… – С этими словами она направилась к платью.

Не зная, как успокоить девочку, Адриана от бессилия вцепилась пальцами в простыню. Если она сейчас попытается остановить Шарлотту, это вызовет подозрения. Достаточно того недоуменного взгляда, каким Элен наградила ее. Адриана вынужденно молчала, Шарлотта подняла с полу платье, и намокшая записка герцогини Орлеанской лягушкой шлепнулась на пол. Все три, не издав ни звука, уставились на нее.

– Элен, – усталым голосом произнесла Адриана, – будь так любезна, принеси мне записку.

– Конечно, мадемуазель. – Элен подошла и подняла влажный, свернутый в несколько раз лист бумаги. Адриана уловила в глазах Элен искру подозрения и поняла, что должна каким-то образом развеять все возможные подозрения.

– Элен, пожалуйста, прочитай мне записку, – попросила она.

– Извините, мадемуазель, – ответила девочка, – но я не умею читать.

– Ах, моя дорогая, как жаль, в таком случае дай мне.

Сделав реверанс, Элен подала записку и тихонько, чтобы не слышала Шарлотта, прошептала:

– Это от мужчины?

– Может быть, – загадочно ответила Адриана, беря записку из рук Элен. – А сейчас я бы хотела немного отдохнуть.

Элен кивнула.

– Я буду в соседней комнате, – сказала она, указав рукой в сторону гостиной, – на случай, если вам понадоблюсь.