Пушкарь. Пенталогия
Шрифт:
Много художников и творцов – зодчих, архитекторов, скульпторов дала миру Италия. И творения их будут украшать площади, дворцы, набережные будущей «русской Венеции» на берегах Невы – Санкт-Петербурга! Картины великих итальянских мастеров живописи будут драгоценнейшими жемчужинами частных коллекций истинных ценителей живописи в России.
Несколько дней я бездельничал, изнывая от скуки и задавая себе вопрос – может быть, я сделал что-то не так? Не привык ещё народ к рекламе, да и лекарь незнакомый. Или я город выбрал неправильно? Не промахнулся
Хотя Италия сейчас раздроблена на отдельные княжества и герцогства, передвигаться по дорогам небезопасно, поскольку князья да герцоги враждуют между собой, даже Испанию в междоусобицу втянули. Мигель Сервантес, написавший про Дон-Кихота, тоже воевал в испанской армии, попал к итальянцам в плен и провёл на чужбине долгие пять лет.
Моё ничегонеделание прервала кухарка. Обычно она никогда не поднималась на второй этаж. Сделав круглые глаза, она с испугом сообщила, что ко мне пожаловал сам префект, да не один, а со стражниками – ожидает меня внизу.
Настроение моё вмиг испортилось. Чего хорошего можно ожидать от их визита? Я надел курточку от камзола, пригладил волосы и спустился вниз.
На террасе перед домом прогуливался важный синьор в чёрном бархатном камзоле с большой серебряной цепью на груди, видимо, обозначавшей положение или власть её владельца. У калитки стояли двое городских стражников с алебардами на плечах.
Подойдя к синьору, я поздоровался и поинтересовался, что господину префекту угодно?
– Это ты хирург-чужестранец?
– Да, я прибыл из Московии.
Префект сморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить, где такая страна. Вероятно, не смог, судя по лицу.
– Ты нарушаешь закон! – твёрдо заявил он.
– Помилуй, синьор! Я здесь третий день и ещё ничего предосудительного не совершил.
– А налоги?
– Какие налоги, за что?
– Ты работаешь во Флоренции, стало быть – должен платить налоги в городскую казну.
– Я не принял ни одного человека, за что же платить?
– Одну десятину от доходов ты должен сдавать в казну, помни об этом, чужеземец. У нас во Флоренции нарушителей закона не любят, а неуплата налогов – злостное нарушение!
– Я понял, синьор префект, и всё исполню в точности.
– Это обнадёживает – мне в городе не нужны нарушители закона, – повторил он, назидательно подняв палец.
Потом приблизился ко мне вплотную и наклонился к самому уху.
– Это правда, что ты можешь исправлять недостатки на лице?
– Правда, но не все. Я же не Господь Бог.
– У моей дочки расщелина на верхней губе. Можно что-либо сделать? – спросил он, с надеждой глядя мне в глаза.
– Приводи, надо посмотреть.
– Хорошо, сегодня же, после сиесты мы приедем.
Префект со стражниками ушёл.
Какие, к чёрту, налоги? Прочитал рекламу и решил дочку пролечить. Скорее всего – без оплаты. Как в мои времена: типичный наезд облечённого властью человека на
Ладно, надо посмотреть пациентку, тогда и решу.
После обеда и сиесты – так называют здесь полуденный отдых в самое жаркое время дня – префект заявился вновь – уже без стражников, но с юной девушкой, прикрывающей лицо веером. Я провёл их в свою комнату на втором этаже.
Префект уселся в кресле, теперь он не выглядел таким вальяжным.
Я попросил девушку убрать веер от лица. Покраснев и немного помедлив, она выполнила мою просьбу, бросив отчаянный взгляд на отца. Верхнюю губу обезображивал зияющий дефект, через который были видны зубы и десна. Я успокоился: дефект врождённый, устранимый.
– Помочь могу, но останется небольшой шрам, – сразу предупредил я.
– Фу-у, – выдохнул префект. – Небольшой шрам – это не так уж и страшно.
Уловив надежду, девушка залилась слезами.
– К кому мы только не обращались, – энергично жестикулируя, продолжал префект, – никто не берётся, говорят – родовое проклятие. И правда, в родне у меня были родственники с такими же дефектами. Когда приступим?
– Завтра с утра!
– Тогда до завтра.
Посетители ушли, я же принялся готовить операционную – спустился на кухню, попросил у кухарки посудину и прокипятил инструменты, подготовил стол. Проверил, как сохранились в самогоне конские волосы для швов.
Улёгшись на кушетку, я постарался мысленно провести операцию, припомнив все этапы. Я таких раньше не делал – всё-таки это по ведомству челюстно-лицевых хирургов, относящихся к стоматологии. Правда, их стали выполнять ещё и пластические хирурги, но я никогда не делал. В институте – да, учил, и на практике, будучи студентом, видел.
Утром префект привёл свою дочь и уселся в кресло.
– Синьор префект. Дочь я оставляю у себя на несколько дней, можешь за неё не беспокоиться, твоё же присутствие здесь не обязательно.
Префект помялся, но потом махнул рукой и ушёл.
Я уложил пациентку на стол, дал ей выпить настойки опия. Не скрою – волновался и сам. Потому, что делал такую операцию впервые в своей практике и потому, что это моя первая операция во Флоренции. Пройдёт удачно – префект будет мне благоволить, и пациенты у меня будут, случись что-нибудь не так – запросто сошлют на галеры или в каменоломни. Суд в средние века был скор на расправу.
Вымыв руки и обработав операционное поле самогоном, я счёл молитву и взялся за скальпель. Рассёк кожу, сшил слизистую со стороны полости рта, ушил мышцы, прошил наружные швы конским волосом. Наложил повязку; сейчас бы холод на губу. Вот чурбан! Надо у кухарки узнать.
Я стремглав кинулся по лестнице вниз.
– У нас есть лёд?
– Синьор хочет холодный напиток?
– Нет, мне нужен лёд!
– Сейчас посмотрю в подвале.
Кухарка вразвалочку ушла и вскоре вернулась с миской, полной льда.