Пушкин в русской философской критике
Шрифт:
Этот гимн первобытной беспечности напоминает лучшие молитвы, сложенные на цветущих холмах Назарета или в долинах Умбрии [94] . Это – звуки, как будто прилетевшие из незапамятной древности, когда человек и природа были еще одно. Алеко – культура и язычество; старый цыган – природа и милосердие.
К чему? Вольнее птицы младость.Кто в силах удержать любовь?Чредою всем дается радость;Что было, то не будет вновь.94
Умбрия, земля, где проповедовал Франциск Ассизский.
«Я
Во имя этого права и закона в любви, которые он называет честью и верностью, Алеко совершает злодеяние. Быть может, во всей русской литературе не сказано ничего более глубокого об отношении первобытного и современного человека, об отношении культуры и природы, чем немногие слова, которые старый цыган произносит, прощаясь с Алеко:
Оставь нас, гордый человек!Мы дики, нет у нас законов,Мы не терзаем, не казним,Не нужно крови нам и стонов,Но жить с убийцей не хотим.Ты не рожден для дикой доли,Ты для себя лишь хочешь воли;Ужасен нам твой будет глас.Мы робки и добры душою,Ты зол и смел – оставь же нас;Прости! да будет мир с тобою.И табор опять подымается шумною толпою, и «скоро все в дали степной сокрылось». Вечные дети первобытной природы продолжают свой путь без конца и начала, без надежды и цели. Журавли улетают, только один уже не имеет силы подняться, «пронзенный гибельным свинцом, один печально остается, повиснув раненым крылом». Это – бедный Алеко, современный человек, возненавидевший темницу общежития и не имеющий силы вернуться к природе.
Пушкин верен себе: он не преувеличивает, подобно Льву Толстому, счастья и добродетелей первобытных людей. Он знает, что смысл всякой жизни – трагический, что величайшая свобода, доступная человеку, есть только величайшая покорность воле природы:
Но счастья нет и между вами,Природы бедные сыны!И под издранными шатрамиЖивут мучительные сны;И ваши сени кочевыеВ пустынях не спаслись от бед,И всюду страсти роковые,И от судеб защиты нет.В «Галубе» Пушкин возвратился к теме «Цыган» и «Кавказского пленника». Теперь в первобытной жизни, которая некогда противополагалась европейской культуре, как нечто единое, поэт изображает глубокий разлад, присутствие непримиримо борющихся нравственных течений. Жестокость магометанина Галуба вытекает из того же понятия о праве, как и жестокость Алеко. Оба они говорят теми же словами о кровавом долге, о мщении:
Ты долга крови не забыл…Врага ты навзничь опрокинул…Не правда ли? Ты шашку вынул,Ты в горло сталь ему воткнулИ трижды тихо повернул?..Галуб считает себя выше дикого, праздного и презренно-доброго Тазита, так же как Алеко считает себя выше старого цыгана, не признающего ни закона, ни чести, ни брака, ни верности: преимущества обоих основаны на исполнении кровавого долга, на воздаянии врагу, на понятии антихристианской беспощадной справедливости – fiat jus [95] .
95
Да свершится правосудие (лат.).
И старый цыган, и Тазит чужды этим культурным понятиям о справедливости. Оба они – вечные бродяги, питомцы дикой праздности и воли, смешные или страшные людям мечтатели.
Среди культурных людей, правоверных сынов пророка, Тазит кажется неприрученным зверем:
Но ТазитВсе дикость прежнюю хранит.Среди родимого аулаОн все чужой; он целый деньВ горах один молчит и бродит.В мирном созерцании природы Тазит так же, как старый цыган, почерпает свою бесстрастную, всепрощающую мудрость:
Он любит по крутым скаламСкользить, ползти тропой кремнистой,Внимая буре голосистойИ в бездне воющим волнам.Он иногда до поздней ночиСидит, печален, над горой,Недвижно вдаль уставя очи,Опершись н'a руку главой.Какие мысли в нем проходят?Чего желает он тогда?Из мира дольнего кудаМладые сны его уводят?..В самом обширном из своих произведений – в «Евгении Онегине», Пушкин еще раз вернулся к преследовавшей его всю жизнь драматической и философской теме «Кавказского пленника», «Цыган», «Галуба». Та глубокая противоположность Евгения Онегина и Татьяны, на которой основано драматическое действие поэмы, есть не что иное, как противоположность Пленника и Черкешенки, Алеко и Цыгана, Галуба и Тазита.
Герой поэмы, очерченный слишком поверхностно, по замыслу Пушкина должен быть представителем западного просвещения. Это «современный человек» –
С его безнравственной душой,Себялюбивой и сухой,Мечтанью преданной безмерно,С его озлобленным умом,Кипящим в действии пустом.Недостаток поэмы заключается в том, что автор не вполне отделил героя от себя и потому относится к нему не вполне объективно. Кажется иногда, что поэт в Онегине хочет казнить увлечения своей молодости, байронические грехи:
Чудак печальный и опасный,Созданье ада иль небес,Сей ангел, сей надменный бес,Что ж он? Ужели подражанье,Ничтожный призрак иль ещеМосквич в гарольдовом плаще,Чужих причуд истолкованье,Слов модных полный лексикон?..Уж не пародия ли он?Существует глубокая связь Онегина с героями Байрона, так же, как с Печориным и Раскольниковым, с Алеко и Кавказским пленником. Но это не подражание – это русская, в других литературах небывалая, попытка развенчать демонического героя. Евгений Онегин отвечает уездной барышне с таким же высокомерным самоуничижением, сознанием своих культурных преимуществ перед наивностью первобытного человека, как Пленник – Черкешенке:
…Но я не создан для блаженства:Ему чужда душа моя;Напрасны ваши совершенства:Их вовсе недостоин я…Я, сколько ни любил бы вас,Привыкнув, разлюблю тотчас;Начнете плакать – ваши слезыНе тронут сердца моего…Он утешает ее, опять повторяя слова Пленника:
Сменит не раз младая деваМечтами легкие мечты…Полюбите вы снова…Во имя того, что он называет долгом и законом чести, Онегин, так же как Алеко, совершает убийство.