Пускай меня полюбят за характер
Шрифт:
– Да чего уж там, – махнула рукой девушка, – мне все равно через час на работу собираться. А что вам надо-то?
– Я ищу Анну Люли-Малина, я ее родственница.
Девушка поглядела на меня насмешливо и протянула:
– Поздновато же вы спохватились, родственница…
– Да мы с ней совсем дальняя родня, седьмая вода на киселе, – принялась оправдываться я. – Я только вчера узнала, что она в Москве. Вот, приехала повидаться, узнать, нужна ли помощь.
– Помощь-то была нужна, да только сейчас, боюсь, уже поздно.
– А что случилось? – не на шутку испугалась я. Неужели убийство среди покупателей квартиры на «Войковской»? Только этого не хватало!
– Заходите, – распахнула дверь девушка. – Чувствую, что разговор будет долгим.
Я вошла в небольшую комнату. Обстановка была спартанская: вдоль стен стоят три кровати с железными спинками, посередине комнаты – три стула и квадратный стол, некогда полированный, а теперь весь в трещинах и зарубках, в углу – такой же древний двустворчатый шкаф. Казалось бы, мебели немного, но теснота такая, что яблоку некуда упасть.
Я принялась снимать сапоги, но девушка меня остановила:
– Не надо, все равно сегодня Иркина очередь мыть полы.
Тогда я ограничилась тем, что тщательно вытерла ноги о дверной коврик, и прошла в комнату.
– Садитесь. – Девушка придвинула мне стул. – Меня, кстати, Ларисой зовут.
– Люся, – представилась я. – Так что же все-таки произошло с Аней?
Лариса тяжело вздохнула и загадочно промолвила:
– Самое худшее, что только могло случиться с девушкой…
– И что же? – поторопила я ее, полная самых дурных предчувствий.
– Она забеременела. И решила рожать ребенка.
Я немного оторопела. Согласитесь, что если альтернатива – насильственная смерть, то рождение ребенка – не такой уж плохой вариант.
– О господи, а я-то уж подумала, что случилось что-то действительно страшное! – облегченно выдохнула я. – Впрочем, я понимаю, наверное, Ане приходилось тяжело материально?
– Вы ничего не понимаете, ни-че-го! – отчеканила Лариса. – Это и есть самое страшное. Да вы хоть в курсе, как мы тут живем? Нет, видимо, вы действительно слишком дальняя родственница, потому что ничего не знаете о жизни Ани.
– Так расскажите, – попросила я ее.
Лариса достала сигарету, с наслаждением затянулась и, выпустив кольцо дыма, приступила к рассказу.
Глава 21
Аня Люли-Малина приехала в Москву из маленького украинского хутора. В ответ на удивленные вопросы окружающих, откуда у нее такая оригинальная фамилия, девушка лишь пожимала плечами. Мама Ани умерла от рака груди, когда дочери исполнилось пятнадцать лет. Почти сразу же отец женился на другой женщине. У тети Оксаны, как Аня называла мачеху, тоже была дочь, ровесница Ани. Аня надеялась, что они с Ингой станут подружками, но этого так и не случилось.
Тетя Оксана с первого дня дала понять: девочки не ровня. Инга – умница, красавица и после школы должна поступить в Киевский университет, а Аня – невзрачная глупышка, место которой на скотном дворе. Так они и жили: отец целыми днями пропадал на работе, мачеха шила себе и дочери наряды по «Бурде», Инга готовилась к вступительным экзаменам, а Аня, возвращаясь из школы, следила за огромным хозяйством. Девушка доила корову, ухаживала за двумя десятками кур, кормила поросят, окучивала картошку, собирала грецкие орехи, поливала огород и готовила еду на всю семью. И так тоненькая как тростиночка, она таяла день ото дня.
– Что-то ты похудела, дочка, – замечал, бывало, отец. – Уж не заболела ли?
– Сидит на новомодной диете, – тут же встревала мачеха. – Уж сколько я ни уговариваю ее покушать, все бесполезно! Упрямая, как сто ослов.
Миролюбивая Аня никогда не жаловалась отцу на свою тяжелую жизнь. Все равно ведь должен же кто-то вести в доме хозяйство. Папа был счастлив с тетей Оксаной, а это главное. Они одна семья, и ссоры ни к чему.
Вскоре девушки окончили школу: Инга – с медалью, Аня просто получила аттестат зрелости. Одна только тетя Оксана знала, сколько ради этой медали было принесено в жертву кур и поросят и какая внушительная сумма денег перекочевала в учительские карманы. Инга отправилась поступать в университет, но завалила первый же экзамен. На хутор она больше не вернулась: сняла квартиру в Киеве и подала документы на подготовительное отделение. Аня тоже пыталась заикнуться о том, чтобы поехать в райцентр и получить какую-нибудь специальность. Мачеха возмутилась: жизнь в столице дорогая, Инге надо высылать деньги, так что теперь Аня должна трудиться усерднее.
– А ты подумала о том, кто будет продавать на рынке урожай? – укоризненно спросила тетя Оксана. – Учеба подождет до следующего года.
Но и через год, и через два Аню на учебу не отпустили. Фактически девушка превратилась в батрачку, работающую за стол и кров. Денег ей не давали, всю выручку от продажи на рынке продуктов и птицы забирала мачеха. Да еще укоряла падчерицу:
– Не забывай, чей хлеб ешь.
Аня чувствовала, что еще немного – и она не выдержит. Она стала жаловаться отцу на усталость, но тот в ответ лишь разводил руками:
– Мы все работаем, дочка, такая жизнь.
Ему вторила мачеха:
– Ну что за лентяйка, одни танцульки у нее на уме!
Аня поняла, что ей необходимо во что бы то ни стало вырваться из этого рабства. Она начала потихоньку утаивать часть выручки. И вот однажды, отправившись на рынок продавать «синенькие», Аня домой не вернулась. Накопленных средств вкупе с последним доходом ей хватило на билет до Киева. Там девушка рассчитывала найти работу и поступить в техникум. Жить Аня решила вместе с Ингой. Но та пустила ее лишь переночевать, а утром выпроводила за порог:
– Я целыми днями занимаюсь, посторонние люди мне мешают.
Уходя, Аня наткнулась на пустые бутылки из-под пива, стройными рядами выставленные на лестничной площадке. Девушка догадалась, что сводная сестрица днями напролет кутила на денежки, которые получала из дома. Каким – а главное, чьим – трудом они доставались семье, она даже не интересовалась.
Помыкавшись сутки на вокзале, Аня нашла работу в магазине. Магазин держал Остап Банько, пожилой хмурый человек с длинными усами. Взяв на работу трудолюбивую Аню, он здорово сэкономил: девушка совмещала должности продавца, кассира и уборщицы, а также два раза в неделю приходила домой к Банько убирать его трехкомнатную квартиру. И все это – за 50 долларов в месяц.