Пусть будет гроза
Шрифт:
За окном, над садом, повис стеклянный туман. Сквозь завесу прозрачной воды проступали лишь размытые линии
веревок качелей, но дощечки, на которую надо садиться, видно не было. Веревки казались подвешенными к небу. Сливовое дерево будто растворилось в воздухе.
Я взглянул на свою едва начатую порцию. Есть расхотелось.
– Можно мне выйти из-за стола? – спросил я.
– Только не забудь перед сном сделать упражнения, хорошо? – напомнила мать, как обычно.
– Да, мам.
День совершил полный оборот и вернулся в исходную
Я – безнадежность
Знакомый голос проинформировал меня, что я снова опоздал, и это была полная чушь – ведь я простоял у ворот лицея уже как минимум минут двадцать. Я замерз, в рот задувал ледяной ветер, челка козырьком торчала надо лбом, и это меня страшно бесило: с утра я полчаса провозился, чтобы замаскировать волосами огромный прыщ, который вскочил на лбу. Гель для укладки, который я купил в супермаркете, – это, честное слово, полная чушь. Ветерок едва налетел – и прощайте, отчаянные попытки причесаться. Когда я вышел из ванной, мама рассмеялась:
– Мозес, ты уверен?
– В чем? – спросил я, изобразив удивление.
– В том, что у тебя на голове. Никуда не годится. Можно подумать, ты лысый и пытаешься прикрыть плешь!
– Мам, ну ты чего, у меня все волосы на месте! – возмутился я.
– В том-то и дело! Но вид такой, будто ты их начесал, а потом еще заплел в макраме!
Я покраснел как помидор и неохотно вернулся к зеркалу в ванной. Осмотрел себя и крикнул:
– Ты ничего не понимаешь! Это стильно, так все делают. (Вообще-то я сам себе не верил, ни единому слову.)
– Мозес, я же тебе помочь хочу. Ты выглядишь нелепо.
– У меня есть на то причины, тебе не понять.
– Лосьон от прыщей – в шкафчике рядом с душем, – сказала она. – Я, представь себе, тоже когда-то была подростком.
– Да, но я-то парень. Это совсем другое.
– Пф-ф! Ну конечно! Вы ничем не отличаетесь от нас, девчонок, – усмехнулась она и укатила прочь по узкому коридору.
У меня просто руки опустились. Я окончательно перестал понимать, в каком направлении уложить волосы, в итоге все оставил как есть, и макраме, к сожалению, так никуда и не делось.
Я думал о своей прическе и о сатанинском студеном ветре, который убивал мои последние парикмахерские надежды, когда передо мной возник Колин. Его лицо вдруг оказалось прямо у меня перед носом, огромное, как планета, свернувшая с орбиты и едва не налетевшая на астероид под названием Мозес Лауфер Виктор Леонард.
– Ну что, принес?
– А поздороваться язык отвалится, да? – огрызнулся я.
– Подумаешь! – махнул он рукой. – К тому же – ты заметил? – ты опять опоздал!
– Да ты чего! Я тут уже пятнадцать минут торчу из-за твоих дурацких карточек.
– Ладно, ладно, шутка! – выкрикнул Колин и расхохотался.
Одна из проблем Колина состояла в том, что он считал себя смешным, ну, типа, просто умереть до чего. И сколько бы я ему ни объяснял, что юмор у него дурацкий, – так нет же, он был убежден, что является лучшим комиком в городе. Нет, серьезно: над его шутками вообще никто не смеялся, и это насторожило бы любого. А он, видимо, считал, что это не важно.
– Подожди, у нас ведь был уговор. Я меняю черного мага на большого индейца. Мы так договаривались, в Сети, – напомнил я.
– А я и не отказываюсь, – ответил он.
– Эй, на что ты там меняешь большого индейца? – раздался голос у меня за спиной.
Это был Ратсо, я и не заметил, как он появился. Его круглое пузо так и распирало коричневую хлопковую футболку, и толстые румяные щёки производили просто неизгладимое впечатление. Ну, не знаю, как сказать, он был весь с ног до головы какой-то выпуклый, и даже голос, когда Ратсо что-то говорил, звучал округло и как будто колыхался в воздухе.
От моего стыда воздух вокруг загустел, мне захотелось исчезнуть. Конечно, сейчас он себе навоображает всякого, например что я расист или еще что-нибудь в этом роде.
– Ты про меня тут говорил? – прошипел он сквозь зубы.
– Да нет, что ты! – запротестовал я.
– А это еще кто? – спросил Колин, удивленный, что кто-то посмел отвлекать его в момент такой важной сделки.
Я посмотрел на рот Ратсо, пещеру с темной пустотой внутри.
Он наклонился к Колину – пришлось согнуться почти вдвое – ис угрожающим видом ткнул его пальцем в грудь:
– Это что вообще такое? По-твоему, я стою не больше, чем черный маг? Ну-ка дай сюда!
Он выхватил у Колина карточку.
Я не понимал, всерьез он говорит или шутит. Мне было и страшно, и весело. Лицо Колина стало похоже на суповую миску, он даже как будто дышать перестал.
– Знаете что, парни? Индейцы больше не носят перьев на голове и не раскрашивают рожи для маскировки. Вы, надеюсь, в курсе?
Я не мог оторвать взгляд от его губ и все это время молчал, хотя Колин махал руками, призывая на помощь. Руки у него были как синие крылья мельницы в разгар грозы.
– А ну верни карточку, а то я тебя уничтожу! – пригрозил Колин.
Ратсо повернулся ко мне и спросил:
– Он это серьезно?
Я решил включиться в его игру, сообразил, что все это с самого начала было всего лишь грандиозной шуткой, все было не по-настоящему и с нами ничего плохого не случится, со мной ничего плохого не случится.
– Думаю, да. Колин – опасный человек, когда дело касается карточек.
Я смотрел, как Колин трясет своими маленькими, почти прозрачными кулачками – ну прямо младенец, который требует бутылочку, – но лицо его при этом выражало такую решимость, просто с ума сойти. Я как будто присутствовал при битве Давида и Голиафа, с той разницей, что тут все выглядело ненастоящим, нет, ну правда, все такое слепленное из папье-маше – всё, кроме Колина. Казалось, дело происходит на экране и сейчас фильм поставили на паузу. Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.