Пусть грянет гром
Шрифт:
Я вынимаю свой ветрорез из отверстия, которое я вырезала в полу, и проверяю иглы, чтобы удостовериться, что они не согнуты и не запятнаны.
– Это, должно быть, было жестким назначением, - говорит Гас, отшвыривая несколько пальмовых листьев ногой.
– Я не знаю, как ты сделала это. Я имею в виду, жить в этой части дерьма, имея необходимость скрываться, вынося Вейна... хотя ясно, что последнее не было так сложено для тебя.
– Фактически, наличие чувств к Вейну было самой сложной частью. Несмотря на то, что ты можешь подумать, я действительно
– Эй, я не имел в виду...
– Все в порядке, Гас. Ты не должен притворяться, что не думаешь, что я предательски соединилась с ним.
– Хорошо, потому что я так не думаю.
Я почти прокалываю палец иглой.
– Не думаешь?
Он отбрасывает еще несколько листьев, когда он подходит, чтобы встать около меня.
– Нет. Этот беспорядок... я понимаю ребята. Но если это то, чего вы оба хотите, я не думаю, что Бури должны иметь право вмешаться. И я никогда не буду поддерживать их, если они попытаются разделить вас.
– Я почти слишком ошеломлена, чтобы говорить. Но я выдавливаю слабое "Спасибо". Один голос в нашу пользу, по крайней мере. Интересно сколько других...
– Как это работает?
– спрашивает он спокойно.
– Как разрывается связь?
– Астон не говорил. Он сказал мне, что наши инстинкты могут вести нас, если мы решим сделать это сами, и что это немного похоже на сдвиг формы.
Но если кто-то делает это за вас, все, что он сказал, то, что это будет очень неприятно.
Гас вздрагивает.
– Походе на преуменьшение.
– Да, так и есть.
Отверстия в коже Астона проносятся в голове. Вейн - часть меня теперь, я не могу предположить, что он будет немного травмирован, если бы кто-то разорвал его. Но я отпихиваю свои заботы к тому же самому месту, куда я запихнула свою усталость. мне нужно сделать много шипов ветра. Я строю их новым путем, использованным Вейном - по одному каждого ветра, объединенных вместе. Они становятся гладкими и темно-синими и более смертельными, чем я даже помню, и с каждым новым шипом, я шепчу тихую просьбу, что я делаю правильный выбор, деля их с Бурями.
– Это твоя птица?
– спрашивает Гас, указывая на вершину самой высокой пальмы.
– Поскольку это многое бы объяснило. Долбаная птица визжит каждое утро на восходе солнца и единственная причина, по которой я не взорвал его,
потому что Вейн не дал мне этого сделать.
– Я печально улыбаюсь.
– Гэвин привык, что я прихожу домой в это время.
– Требуется несколько глубоких вздохов, чтобы достать храбрость, чтобы наконец посмотреть туда, куда указывает Гас.
Я, возможно, взяла бы Гэвина с собой, когда ушла, возможно, позволила бы ему лететь около меня на моем пути так, как он делал каждый день, так как он стал моим. Но после всего того, как моя мать лгала и обманывала
меня через него, из-за все неуместной вины и ошибок, даже при том, что это не была вина Гэвина, я не могла взять его с собой.
Даже сейчас, когда я смотрю в его сердитые красно-оранжевые глаза, часть меня хочет отвести взгляд. Но тогда я была бы так же плоха как она, поворачиваясь спиной к кому-то, кто нуждается во мне, просто потому что это причиняет боль.
Потом я протягиваю руку и зову Гэвина к себе.
Секунду он игнорирует меня. Потом он расправляет свои сильные серые
– Грядет шторм, - говорю я ему, начиная понимать почему
Вейн должен был предупредить своего друга.
– Ты должен спрятаться где-нибудь в безопасном месте. Лети так далеко на юг, как можешь и не возвращаться до ясных небес.
– Гэвин снова визжит, и его крылья не двигаются. Но когда я
повторяю команду с просьбой, он мягко клюет мой палец и взлетает, летя на юг, как я просила.
– Трудно поверить, что мы действительно собираемся пройти через это, не так ли?
– спрашивает Гас, когда он берет шип ветра, проверяя его вес в руках.
Он отстраняется, садится на корточки в спарринг-позицию, прежде чем он начинает практиковать один из приемов Бурь. Он безупречно двигается. Никакой потраченной впустую энергии. Каждый сильный выпад, точный и прекрасный. Я видела Бури, которые учились десятилетиями , они бились с меньшим количеством непринужденности. И Вейн доверяет ему.
И он сохранил нашу тайну... даже без моей просьбы.
– Ну, - я говорю Западному, и шип ветра улетает из руки Гаса ко мне.
Он впивается взглядом в меня, когда я ловлю шип.
– Нет необходимости заострять на этом внимание.
– Я смотрю ему в глаза и повторяю слово снова, медленнее на сей раз.
Говорить по слогам легче для понимания.
Его глаза расширяются.
– Ты... пытаешься научить меня?
Я киваю, радуясь, что она меня не накатывает волна тошноты.
– Это будет работать даже, если у меня не было прорыва?
– Это сделал Вейн, когда был ребенком. Он использовал команду, которую он услышал, которую говорили его родители, даже при том, что он не знал, что это означало. Так он спас мою жизнь.
– Ничего себе, у вас, ребята, тонна историй, а?
– Да.
Я повторяю слово снова, меняя интонацию. Гас повторяет его, сонно шипя во второй части. Но после четырех попыток шип приходит в его руку.
– Это настолько чертовски удивительно.
Он бросает шип к пальме и шипит команду, хватая его, когда шип возвращается как бумеранг.
– Таким образом, я не узнаю, что я говорю?
– он спрашивает, когда ловит шип одной рукой.
– Для тебя безопаснее не знать.
Прорывы - сложная вещь. Большую часть времени они получаются при чрезвычайных мерах. Но это всегда сводится к изучению одного слова и наличию всей хватки частей вместе. Иногда достаточно просто услышать.
Гас возвращается к выпадам с его шипом. Он перемещается настолько быстро, что оружие, в свою очередь, мелькает, когда он хлещет острым краем под странным углом, который разрезает воздух.
– Думаю, что это была бы довольно большая ответственность, - бормочет он.
– Ты просто взлетела в верхнюю часть списка разыскиваемых Райденом.
– Вторая из списка, - исправляю я, пытаясь скопировать его движение и не приближаться.
– Вейн все еще единственный настоящий Западный.