Пусть грянет гром
Шрифт:
Я замечаю, что он ничего не упоминает обо мне, и когда он глядит на меня, я понимаю, что он сделал это нарочно.
Возможно я не единственная, кто не доверяет Озу.
Вейн начинает шагать.
Каждый раз, когда он пересекает комнату, угрюмый вид Оза углубляется.
– У нас нет времени для нерешительности, Вейн. Только действие.
– Прекрасно.
– Вейн поворачивается ко мне, и я вижу ответ в его глазах.
Он разбивает мое сердце, но я сжимаю губы и храню молчание, когда он говорит:
– Я научу тебя Западному.
Глава 33
Вейн
Даже когда слова сходят с моих уст, я не могу поверить, что произношу их. И это тошнотворное чувство, преследующее меня, не кажется мне хорошим знаком.
Что еще тогда я должен сделать?
Запапдные - единственные ветры, которые Райден не может разрушить или отослать. Если я не буду учить Бурь, как их звать, то они будут абсолютно беззащитны в этом сражении. И я не могу больше позволять опекунам умирать за меня.
Но что относительно Западных, которые отдали их жизни, чтобы защитить эту тайну?
Они доверяли мне сделать то же самое, бережно хранить наш язык от любого, кто мог бы злоупотребить им или разрушить его. И теперь я собираюсь передать его своей армии, некоторых из которых я никогда не встречал, прямо после того, как их капитан в основном угрожал подвергнуть меня пыткам?..
В ушах звенит, и все становится тусклым, когда начинаю колебаться... но кто-то обхватывает меня руками и я, наконец, могу дышать, когда порыв теплоты поражает меня.
– Одри?
– шепчу я, пытаясь заставить мои глаза сосредоточиться. Я могу только видеть пятно красного и кожу, что не такая плохая вещь, если бы мой живот не завязывался в узел и не давал возможность выбросить из себя все, чувствуясь очень, очень реально.
– Держись, - говорит она мне, опуская меня на пол и помогая мне поместить голову между моими коленями.
Успокойся.
Дыши.
Не выплевывай все на на свою очень горячую девушку.
– Ему нужно пространство!
Голос Одри звучит слишком далеко, полагая, что я могу чувствовать ее руку на плече. Звон становится громче, и мое зрение становится абсолютно темным, и я падаю на бок, сворачивающуюся в клубок и пытаюсь не глотать, когда мой рот делает все так, как обычно бывает, прежде чем меня вырвет.
– Хорошо, все, - кричит Гас.
– Дайте парню немного воздуха.
Я тянусь к Одри, и она сжимает мою руку, точно так же, как в тот холодный день в снегу. Все остальные уходят, и когда их шаги стихают, Одри шепчет мягкую просьбу Западному. Прохладный бриз несется в комнату, окружая меня.
– Попытайся расслабиться, - говорит она мне.
Я концентрируюсь на прохладном ветре, чистящем мою кожу, и шепот наполняет воздух. Песня Западного мирная и мягкая, но также печальная. О постоянной попытке вернуться в более спокойные небеса, какие были раньше. Я знаю, как проект чувствует.
Иногда все, что я хочу сделать, перемотать назад в те дни, когда мои самые большие проблемы - убедить папу вытащить немного карманных денег или дразнилки о том, как я испортил еще одно свидание. Теперь мне даже не нужен свой автомобиль... и у меня есть в значительной степени самая горячая девушка на планете, которая сидит здесь рядом со мной в нелепо сексуальном красном платье, поглаживая мою спину даже при том, что я весь грубый и потный , и почти чуть ли не тошнит на нее снова.
Но я также должен выяснить, как защитить мою армию и всех невинных людей в этой долине от самого жуткого чувака, которого я когда-либо встречал.
Если только я мог бы держать все плюсы и не иметь с другим дерьмом.
Тем более, что единственный способ, о котором я могу думать, чтобы помочь всем, это та же самая вещь, которая заставляет меня оставаться разбитым на полу, считать вздохи и пытаться выяснить, как сдержать обещание, которое я просто дал, когда одна только мысль превращает меня в бесполезную Глыбу.
Я мог сделать им всем специальные шипы ветра, как я сделал для Гаса. Он не должен был знать, какие Западные команды использовать, чтобы разрушить Живой Шторм.
Но что, если некоторые из них попадут в руки Райдена?
Если я не научу Бурь командам, то они не смогут призвать шипы после того, как они бросят их или распутают их, если Буреносцам удастся украсть их, и нет никакого способа, которым я могу отследить, сколько ветров уйдут самостоятельно.
Другая волна тошноты накатывает, и я возвращаюсь к концентрации на Западном, желая, чтобы его песня сказала мне, что сделать. Единственный ключ к разгадке, который это дает мне, является фразой: "не беги с пути", но с какого пути? Обещание, которое я дал? Или пути, по которому я шел все это время? Это могло быть оно, и если я не угадаю...
Я сжимаю свою руку на руке Одри.
– Это более жестко, чем я думал, что будет.
– Я знаю.
– Одра тянется другой рукой, водя пальцами по моим волосам и посылая нежную рябь жара через мою голову.
– Я чувствую себя больной, думая об этом... а я же не действительно Западная.
– Ты в своем роде такая. В стрельбе — у тебя контроль лучше, чем у меня, и я вполне уверен, что Западный, которого ты принесла домой, хотел быть твоим домашним животным.
– Возможно.
– Она вздыхает, медленно убирая руку.
– Но это должно быть твоим решением, Вейн. Я не могу быть частью его.
– Почему? Я думал, что мы теперь в этом вместе.
– Мы вместе. Это верно...
– Повисает болезненная тишина прежде, чем она говорит, - Это твое наследие... и мы не можем быть связаны навсегда... и если...
– Мм, подожди минутку, - прерываю я.
– Да, мы будем вместе навсегда.
Мои глаза горят, когда я открываю их и нахожу мою комнату наполненной светом... солнце, должно быть, поднялось, в то время как я паниковал... но это стоит боли, когда я получаю другой проблеск в ее платье.