Пусть мята напомнит тебе...
Шрифт:
Её светлость долго молчала. Потом немного поразмыслив, позволила себе опереться о меня и доверительно заявила:
– Называй меня просто Элеонора.
После этого я поняла, что барьер между нами пал. А моя собеседница - что перевоспитывать меня бесполезно, и лучше оставить всё так, как есть. Я невольно выдохнула.
– Расскажи мне о вашем знакомстве с моим сыном, - попросила Элеонора и я поведала, как впервые увидела Тая, подбив глаз косточкой одному из его воинов. Не скрыла и то, насколько сильно он бесил меня в дальнейшем, что убегала, стоило ему только приблизиться, а потом
– Да, девочка. У тебя интересная жизнь, - с лёгкой примесью зависти сказала она.
– Мне порой и самой кажется, что я в заточении. Но ничего не поделаешь.
Потом замерла на месте и вперила в меня такой суровый взгляд, мол, болтуны у нас долго не живут... Я поняла её намёк.
– Не волнуйтесь, Элеонора. Я никому не расскажу.
– И изобразила крест на пузе. Детский жест вроде бы взрослой амазонки снова подействовал и разрядил атмосферу. Её светлость теперь улыбалась без натуги. Какое-то время мы шли молча, а потом, она видимо вспомнив о правилах хорошего тона (впитанных с молоком матери), решила проявить участие и спросила:
– И что тебя, Ориана, выгнало поздней ночью из тёплой постели? Тебе не нравится спать на мягком?
– Нравится. Просто кошмары снились.
– Сорвалось с моих губ.
– Какие?
– ухватилась за новую тему она, но вместо ответа получила вопрос.
– Скажите, Элеонора, на что мать способна ради своего ребёнка? Убить любимого мужа? Предать всех, кого впустила, однажды, в свою жизнь?
Её ошарашил не столько резкий поворот диалога, сколько мой тон. Сама не ожидала, но говорила я таким голосом, будто стояла перед выбором и сжимала отравленный кинжал.
Пока она приходила в себя и переваривала услышанное, возникла пауза, вернувшая меня в мир кошмаров. Я снова оказалась в том жутком месте, где лично распарываю грудь Тая, вынимая его сердце. А потом отдаю его маленькой девочке. Она смотрит на мой подарок, не представляя, как применить слизкое нечто, после чего впивается зубками в...
Я передёрнула плечами, чтобы прогнать ледяной холод, коснувшийся моего позвоночника.
– Ты беременна?
– ужаснулась мама Тайрелла I.
– Да упаси богиня!
– отшатнулась я, осенила себя святым перехрестьем.
– Просто...
Элеонору отпустил страх, когда она всмотрелась в моё перекошенное от ужаса лицо. Потом эта женщина опять надо мной посмеялась, решив объяснить причину столь нервной радости.
– Ты, как и все мы. Тоже боишься неизвестности. Не бойся. Если у тебя появится ребёнок ты будешь его любить!
– Или её...
– машинально добавила я. Но это осталось вне внимания женщины.
– Сам процесс родов болезненный.
– Продолжала рассказывать она.
– Однако все мысли о муках отходят на второй план, когда ты подносишь к груди свою кроху. Такую беззащитную. И понимаешь, что никому не позволишь обидеть, не позволишь отнять.
Теперь смеялась я, глядя на её жадное выражение лица. Женщина остановилась. Она явно представляла на свои руках маленького Тая, а в итоге тискала морду волка. Сказать, что Тень сильно удивился? Нет! У него глаза на лоб полезли. Испуганный зверь уставился на меня, моля о помощи.
– Элеонора, полегче!
– отдернула её от оборотня я, получив ответ на свои самые страшные мысли: то, что я делала во сне, я делала по своей воле и ради Неё! Но кто она - та маленькая девочка? Моя маленькая девочка. Меня снова бросило в холодный пот. Мама Тая не могла этого не заметить.
– Настолько жуткие кошмары? Может вернёмся, и ты приготовишь какой-нибудь свой целительный напиток на травах? Сын говорил, что у тебе хорошо даются успокоительные.
– Предложила она.
– Нет! Не хочу. К тому же поспать мне не даст Шелест. Он всю кровать занял.
– Пробурчала и только потом сообразила, что подобных вещей (ну, о посторонних мужчинах в спальне) при матери любимого человека не стоит говорить. Тонкие брови Элеоноры вздёрнулись вверх.
– Есть у него такая дурацкая привычка дрыхнуть в моей комнате. Но что поделать? Он мой наставник и друг. Пусть поспит.
– Пожала плечами я, и меня осенило гениальной идеей, когда увидела чуть подальше большой фонтан. Мы, наконец, вышли из зелёного лабиринта.
– Может искупаемся?
Тень задорно подтявкнул. А её светлость расценила идею как не благовидную. Жаль. Но я не стала отказываться от задуманного, и пока Элеонора расслаблялась на скамейке у берега, я преодолевала дистанцию от края до края. Оборотень пожалел, что перекинуться в человека негде, и грёб по-собачьи рядом, но более медленно, чем я. Иногда выныривая, и оборачиваясь, я махала рукой терпеливой к моим выходкам женщине. Она сидела неподвижно, всматривалась вдаль, хотя мгновенно реагировала на призывы и слегка склоняла голову на бок. Придворные таращились на нас из окон. Ризи прибежала к своей хозяйке в слезах, мол, как вы могли госпожа так со мной поступить и променять на амазонку?! Элеонора что-то шепнула ей на ушко и свои слёзы девушка глотала втихомолку.
Когда мы возвращались во дворец, другим путём, не таким путанным, каким пришли к фонтану, нас выскочил встречать лично его величество. Осмотрев мать, всё ещё обряженную в ночной костюм, её воспитанницу с опухшими красными глазами, и нас с волком, оставляющих за собой мокрый след, Тай нахмурился.
– Что ты опять натворила?
– сердито спросил он.
– Ого! Отшлёпать хочешь?
– съехидничала я, но дико оскорбилась его нападками.
– Дорогой, - вклинилась между нами его мать.
– Она всего лишь купалась в фонтане.
На мгновение Тай искренне поверил, что спит! Даже ущипнул сам себя. Но разве такой крошечной боли поверишь? Нужно вмазать чем-нибудь тяжёлым или попросить кого-нибудь укусить тебя. Вот волка и уговаривать не надо. Подошёл и помог повелителю, клацнув зубами по его пальцам. Тай отскочило, однако в ясности собственного ума утвердился.
– И ты ей ничего не сказала?
– уточнил у Элеоноры король.
– Ни об одежде, ни о том, что приличным леди так не подобает делать?
Немного стушевавшись её светлость отвела взгляд, поймала сына под локоть и направила во дворец, на ходу что-то полушёпотом растолковывая. Я не слышала о чём они говорили, но была ей благодарна. Ссориться с ним мне не хотелось.