Пусть ярость благородная
Шрифт:
– Запомните, Борис Дмитриевич, на всю жизнь, – довольно резко ответил Степанов, – Никому мы, русские, не нужны и не интересны, кроме нас самих. Оставьте на этот счет всякие иллюзии легче будет жить. Все хотят с нас только чего-нибудь взять, а вот что-то дать взамен, так извините. Так что для меня несомненно – команда этого корабля русская, или, как минимум, на русской службе. Меня другое волнует – откуда они взялись? Ведь здесь их никто не ждал. Иначе бы нас уж, наверное, предупредили, чтоб сдуру не обстреляли своих. А тут не было ни гроша – и вдруг алтын. Вот, глядите – и четвертая
И как раз в этот момент взорвался, разломился пополам и затонул японский трехтрубный броненосный крейсер.
– Интересно, что это было, Николай Васильевич? Если это самоходная мина, то сколько взрывчатки надо, чтоб вот так, напополам, разломить крейсер? В минном пироксилине, к примеру?
– Борис Дмитриевич, минный пироксилин не предел мечты, вы о тротиле что-нибудь слышали? А это в четыре раза мощнее. У японцев шимоза, или мелинит – что в три раза мощнее по отношению к пироксилину. На глаз взрыв должен был быть пудов двести пироксилина, или пятьдесят тротила. Но это все теория, Борис Дмитриевич, ни одна мина не пройдет такую дистанцию.
– Теория?! Вон, глядите, Николай Васильевич, эта ваша теория уже второй крейсер топит непонятным способом. Или вы думаете тут нечистая сила?
– Свят-свят-свят, Борис Дмитриевич, Бог с вами!
– Шучу я, Николай Васильевич, был бы у вас отец священник, вам бы тоже черти под каждой кроватью мерещились. Иван! – медведем заревел Борейко, – бутылку водки и две стопки – тут такое деется, а мы с господином капитаном тверезые до неприличия. Чую я, Николай Васильевич, что эти наши таинственные друзья уже оставили нас без работы. Того сломя голову мчится отсюда на свою базу, портки стирать. Ибо запах от них уже непереносим.
– Борис Дмитриевич, – ответил командир батареи, – готов с вами поспорить на месячное жалование, что Того никуда не убежит, просто не дадут ему убежать. Что помешает этим крейсерам использовать то, что утопило броненосные крейсера, против броненосцев? После такого впечатляющего первого акта драмы обязательно будет второй – короткий, но решающий!
– Ваше благородие, – оторвал их от беседы крик наблюдателя, – господин капитан, во-о-он те два крейсера заворачивают к нам.
– Не заворачивают, а ложатся в циркуляцию, балда! – проворчал Борейко. – Похоже, расходятся с японцами на контркурсах. Эх, сейчас бы минами, только вот дистанция великовата. Только сейчас заметил – вроде ход хороший, а дымов не видно. Даже самый хороший уголь не может гореть без дыма. Интересно, Николай Васильевич, что это за корабли?
– Знаю не больше вашего, Борис Дмитриевич, – капитан Степанов пожал плечами, – наверное, еще чуть-чуть – и все будет ясно. Они уже завершили разворот.
– Николай Васильевич, гляньте – вроде моряки говорили, что от самоходных мин на воде остаются следы, но не такие же. Это СЛЕД, будто черт хлыстом по воде ударил. Да и между этим кораблем и самым близким японцем никак не меньше десяти верст.
– Шесть следов, Борис Дмитриевич. Каждой твари по паре, и как быстро идут! Сейчас, сейчас! Сдается мне, вот они – настоящие КОЗЫРНЫЕ ТУЗЫ!
– Поздно, Николай Васильевич, по крайней мере, для двух броненосцев, им уже не увернуться.
На батарее все замерло, даже несчастный, забитый Заяц понимал, что именно приближается к японским броненосцам. Шесть козырных тузов, СМЕРТЬ! Ахнуло почти одновременно. Броненосцы взрывались и тонули по очереди, будто догорал некий бикфордов шнур. Правда, два последних остались на плаву, но у одного был оторван кусок кормы, а другой бессмысленно кружил на месте, к тому же сильно накренившись и осев в воду.
– Вот и постреляли! – Прошептал наводчик первого орудия, вытирая вспотевшее лицо, когда последний из затонувших японский броненосец исчез под водой, – конец адмиралу Тогову.
– Не знаю, что это было и кто это был… – поручик встряхнулся, приходя в себя. – Но, братцы – ура тому, кто это сделал. Морякам, Богу, черту, сатане – неважно. Ура!
– Ура! – высыпавшие на бруствер солдаты кричали и подбрасывали вверх шапки.
– Не богохульствуйте, Борис Дмитриевич. Кстати, бог и дьявол здесь ни при чем.
– А ход без дымов?
– Ну, тут все просто, слышали про германского изобретателя и инженера Рудольфа Дизеля? Прапор наш рассказывал, что по Волге уже ходит танкер с его машинами внутреннего сгорания. Жаль, нет его сейчас на батарее, не видел всего. А так, наверняка это пробный корабль с такими машинами, построенный где-нибудь в Сан-Франциско. В Америке это так – плати деньги и строй что хочешь. А как война началась – вооружили, чем было, и к нам. Это же надо – такая громадина, а скорость как у миноносца. Точно наш, Николай Васильевич – Андреевский флаг прямо на кормовой надстройке нарисован. Так что, ура морякам. Стало быть, Борис Дмитриевич, – развеселился Жуковский, – нет больше у Японии броненосцев, да и адмирала Того больше нет! Теперь война совсем другая пойдет.
– Это вы, Николай Васильевич, совершенно правы, а за это не грех и выпить. Иван!
– Слушаю, вашбродь? – вытянулся в струнку вестовой.
– Давай ишшо, что есть, за упокой души адмирала Того.
– Вы это, Борис Дмитриевич… – сказал Степанов, – не увлекайтесь. Остаетесь за старшего, а я поеду в управление артиллерии, доложу генералу. Пусть Василий Федорович тоже порадуется, это надо же – моряки разом утопили весь японский флот.
– А Стессель, – сплюнул Борейко, – пусть подавится своей желчью. Он флотских крайне не любит, и такая их громкая победа будет ему как серпом поперек пуза.
А русские крейсера «Аскольд», «Баян» и «Новик» уже неслись на всех парах к тому, что осталось от японской эскадры.
– Ну, Борис Дмитриевич, победа-то какая! Смотрите, японцы белые флаги выкинули, два броненосца теперь наши. Теперь мне непременно надо ехать, пусть все управление артиллерии порадуется.
14 марта 1904 года 10–15 по местному времени. Окрестности Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц»
– Ну вот и все, Пал Палыч, отвоевались. – Карпенко повернулся к Одинцову. – Как мы и договаривались, я свою работу сделал. Что дальше?